— Знаешь, Яр, если ты опять со своими соплями и слюнями приехал, то я тебя точно оприходую скалкой.
Прохожу на кухню, сажусь за стол.
Любка начинает шустрить. Босая и сонная богиня. Весь мир бы кинул под ее ноги, но она у меня упрямая. Вбила в себе в голову, что не должна она быть рядом со мной. Ставит передо мной тарелку борща, банку сметаны, миску с тушенной картошкой и наливает из кувшина домашнего кваса.
Королева моя.
— А ну не смотри на меня так.
— Как?
— Как бездомный пес, — хмурится. — Яр, я тебе не ссыкуха, которая покупается на такие глазки.
Накидывает на плечи халат, запахивается и затягивает пояс. Садится.
— Говори, с чем на этот раз пожаловал.
— Я с тобой готов быть и без детишек, Люб.
Губы поджимает, подбородок приподнимает:
— Это ты сейчас так говоришь, Ярослав.
Она меня называет Ярославом, когда очень злиться. Когда на грани слез.
— А если… если я могу дать тебе ребятеночка?
— Что несешь, Ярослав?
Беру ложку. Ох, выпнет меня Любка после моего разговора так, что я буду лететь несколько километров.
— Ладно, — выдыхаю. — У меня будет ребенок.
— Ах ты кобелина проклятый… — медленно поднимается.
— Сядь, Люба! — повышаю я голос в страхе перед ее гневом. — Сядь! Ты меня не так поняла!
— Не так поняла, да?