– Ну, а если и произнес? – сказал он.
– Что заставило тебя произнести это слово? – медленно, розовея всей поверхностью лица, спросил мистер Бамберли.
– Причины вокруг нас, – произнес Хью и широким жестом обвел роскошно обставленную столовую, еду, горами высившуюся на столе, служанку, стоящую в стороне подобно манекену с витрины магазина.
– Объясни подробнее! – потребовал мистер Бамберли, едва не задохнувшись от ярости.
– Ради бога!
Неожиданно Хью понял, что больше ему этого напряжения не выдержать. Он вскочил из-за стола, с грохотом откинув кресло, и почти заорал:
– Ты сидишь тут, набивая свое толстое брюхо всякими вкусными вещами, которые для твоего удовольствия привезли из разных стран нашего вонючего мира, а сам отравил в Африке тысячи несчастных ублюдков. Разве не так? Ты что, помогаешь им справиться с бедой? Исправить то, что безнадежно изуродовано? Черта с два! Ты из кожи вон лезешь, чтобы не допустить расследования причин катастрофы – дескать, нет смысла посылать туда экспертов ООН. Я же читал твои слова в газетах! Ты сидишь за прекрасным столом, ешь, и пьешь, и славишь Иисуса, как будто он тебя поблагодарит за тысячи убитых тобой и сведенных с ума людей!
Мистер Бамберли протянул в сторону двери руку, с которой, словно помятый флаг, свисала салфетка.
– Выйди из комнаты! – проревел он. – Вон из дома! И не возвращайся, пока не извинишься.
– Именно это я и ожидал услышать, – сказал Хью мертвым голосом. Он вдруг почувствовал себя очень взрослым, зрелым, почти стариком. – Замечательная традиция: врезать кому-то по яйцам, а потом требовать извинений. Вы тут сидите, в самой богатой стране мира, окруженные больными детьми…
– У тебя грязный язык и грязные мысли!
– Ты хочешь сказать, что усыновил Нормана из-за его тика? Черта с два! Я слышал от Мод: ты обнаружил это, когда бумаги уже были подписаны. А зубы у Клода? Труха сгнившего пня. И смотри, как Корни завидует нам, потому что не может есть обычную еду! Ты…
Корнелий не смог преодолеть напряжения сцены. Именно стресс вызывал его приступы. Он упал лицом в тарелку, разбрызгав по столу кашку, специально для него приготовленную. Мод и Кристи бросились к нему на помощь, и Хью сделал последний выстрел.
– Ты и твои предки относились к нашему миру как к огромному унитазу. Вы гадили в него и хвастались друг перед другом, чья куча больше. А теперь этот унитаз переполнен, и несчастные черные дети умирают и сходят с ума, чтобы вы богатели. Прощай!
Он хлопнул дверью изо всех сил, надеясь, что портрет Джейкоба Холмса Бамберли Первого рухнет на пол.
Но гвоздь, как оказалось, был вбит слишком глубоко.
Новости не для первой полосы
К милосердию, граждане!
В стороне от серого каменного дома, который Майкл Адвоусон называл своим жилищем, на серой дороге стояла зеленая официального вида машина, и грязный дождь покрывал разводами ее чудесную крашеную поверхность. Доктор не обратил на нее внимания – как и на человека в светлом плаще, который ждал его в коридоре и встал, чтобы поздороваться. Но Адвоусону было некогда – он нес на руках громко плачущую маленькую девочку, из ноги которой текла кровь, а незнакомец блокировал дверь в хирургический кабинет, и потому доктор рявкнул:
ebooksa