Мальчишка тем временем успел сесть и теперь растирал глаза своими грязными ручонками.
— Прекрати, — сказала я, но прозвучало это куда жестче, чем мне хотелось. Он застыл, и я протянула ему свой носовой платок. — Держи, утрись этим. Иначе сажа в глаза попадет, и станет только хуже.
А он все глазел на платок. Я сменила тон на более ласковый:
— Не бойся его испачкать, у меня достаточно платков. Голова болит?
— Не-а.
— Как тебя зовут?
— Том, — скорее выдохнул, чем сказал он.
Я поднялась на ноги.
— Меня зовут мисс Рейвенсвуд. Сходишь со мной на кухню, Том? Возможно, мы сумеем тебя отмыть.
Я протянула ему руку, и он схватился за нее своей ладошкой, чем очень меня удивил. Когда он встал, весь в черной саже, оказалось, что он едва достает мне до талии, и у меня сжалось сердце.
В непривычно холодной кухне нашлись миссис Смит — она наводила порядок в пряностях — и Грейс, полировавшая столовое серебро.
— Я велела найти трубочиста, который не отправляет в дымоходы мальчишек.
Обе женщины шокированно уставились на нас с Томом.
— Я передала ваше пожелание, мисс.
— Можешь разжечь камины. Сегодня мы трубы больше чистить не будем. — Ладошка Тома в моей руке дрогнула. — Грейс, мне нужна горячая вода для ванны.
Она не сводила глаз с Тома.
— Ванну принести к вам в комнату?
Купание было действом, в котором фигурировали теоретически переносная медная ванна и множество ведер горячей воды.
— Нет, оставь ее в прачечной. Это для Тома. Думаю, он почувствует себя лучше, когда выкупается и что-нибудь съест.
Мы обернулись на шорох — в дверях стоял мужчина, судя по всему, старший трубочист. Ему могло быть от двадцати до шестидесяти лет; низкорослый и сухощавый, он был одет в костюм из бумазеи, сшитый явно на кого-то покрепче, и чистым выглядел только в сравнении со своим помощником.