Севастополист

Он помолчал немного и продолжил:

– Конечно же, мы знаем, чем ее занять. Ты видел энтузиазмы. А вот чем собираешься заняться ты?

– Пока узнать больше о вас. Ведь я не первый избранный, который приходил сюда снизу?

– Это верно, – примиряюще ответил Глинка. – Большинство было в восторге. Ну, из тех, что попадали ко мне.

– Так создайте для меня этот восторг! – предложил я.

Он посмотрел на меня недоверчиво.

– В общем, как я сказал уже, здесь – Фабрика-кухня Башни. Если сокращенно, БАШФАКУ. Чем не повод для острот, да? – Я пожал плечами. – А место, где мы находимся, – наш ОТПРОС, и, соответственно, мы – кто?

– Кто? – непонимающе переспросил я.

– Ну это же так просто, – вскинул руками Глинка. – Отпросы. Мы – отпросы Башни.

– Значит, отпрос – это от слова «просто»? Или «отпросить»?

– Это от слов «открытое пространство», – ответил слегка разочарованно долговязый. – Мы здесь готовим. Из тех ингредиентов, которыми располагаем. Главное – это выбрать ингредиент и понять, какое применение для него найти. Как видишь, здесь все работают на принципах открытости: каждый видит каждого, и все друг друга контролируют. Никакого спокойствия ни для кого! Спокойствие – наш главный враг. А потому первостепенная задача любого отпроса в нашей БАШФАКУ – всеми силами бороться со спокойствием, не давая себе даже глазом моргнуть.

Рядом с нами остановилась девушка – высокая и оттого сутулящаяся блондинка с большим носом, в черном блестящем платье и массивной тяжелой обуви на очень толстой подошве.

– Так, Правда, давай запускай лампы, – обратился к ней Глинка и хлопнул в ладоши. – Должны быть готовы уже. Короткий монтаж – и все. Потом Майнд Дамн – продолжаем хроники.

Я не понимал ни слова из того, что говорил этот парень, и смотрел на него со смесью недоумения и уважения – все-таки он явно соображал в том, чем занимался.

– Все готово, – радостно воскликнула Правда (надо же, ее действительно так звали!), словно хотела перекричать сильный шум. – А что наверху сегодня? Летим? – Она показала в потолок, и я невольно поднял голову. Но ничего, кроме привычного сплетения металлических труб, там не увидел.

– Пока рано, – отмахнулся долговязый. – У нас есть девочка, которая качает головой. Надо бросить все силы, понимаешь? Такие дела просто.

Лицо Правды вмиг изменилось, стало серьезным.

– Такие дела, – ответила она и убежала.

– Пойдем, я покажу тебе святое место, – голос Глинки стал ровнее и чуть тише, чем обычно. Мы приближались к стеклянной стене, которую я заметил еще издалека, но теперь начинал соображать: кажется, это и не стена вовсе, а огромное помещение круглой формы. Только пока что я не видел в него входа. – Возможно, после этой штуки ты захочешь остаться здесь. – Он рассмеялся. – Со многими так бывает. Ты правильно поступил, что ушел с первого уровня. Нечего там делать думающему человеку.

Чем ближе было место, к которому мы шли, тем более странными казались мне собственные ощущения. Ноги стали тяжелыми, будто не хотели больше идти, но не только в ногах появилась тяжесть – я ощущал ее в душе, которой нет, всем существом своим. Что-то страшное и неприятное происходило здесь, и пока я совсем не понимал что, но мне становилось все тревожнее.