Лампёшка

— Поесть-то надо, — говорит она. — Наберёшься смелости для нового дня.

«Что за чушь!» — думает Эдвард и переворачивается на спину.

— У моего отца… — неожиданно для себя начинает он, — у моего отца на столе стоит шкатулка. — Он не собирался ей ничего рассказывать, но эта шкатулка не выходит у не- го из головы. — В ней — он мне как-то показывал — наконечник стрелы. Совсем малюсенький, но с ядом.

— А, знаю, — отвечает Лампёшка, усаживаясь на пол рядом с ним. — Такими стреляют бушмены.

Он удивлённо смотрит на неё:

— А ты-то откуда знаешь?

— Так, слыхала.

— Но от кого?

Читать она не умеет, а об этом знает?

— От Ворона, это один… пират.

— Ты что, знакома с пиратом?

— Да с целой кучей.

— Правда? — Эдварду не верится. Врёт, поди. Он выпрямляет спину.

— В общем, тот наконечник — его достали из отцовской ноги. В отца стреляли где-то в джунглях — из засады, конечно. Трусы! Его тут же отнесли на борт, такой наконечник очень опасен, ведь…

— Да-да, — кивает девочка. — Может начаться заражение крови.

— Да… так вот. Корабельный лекарь уже держал наготове пилу. Но отец ещё был в сознании. Другой бы уже грохнулся в обморок от боли, но не он. Он вытащил пистолет: «Только попробуйте отпилить мне ногу — пристрелю!» Никто не осмелился к нему подойти. Яд медленно поднимался вверх по ноге. «Но, капитан… — умоляли его. — Вы умрёте, если не…»

— Я думала, он адмирал.

— Адмиралом он стал потом. Рассказывать дальше или нет?

Она кивает.

— «Вы умрёте, капитан, — говорили они. — Позвольте нам вас спасти». Но нет. Отец помотал головой: «Мужчина без ноги — больше не мужчина». Нога его почернела, совсем. Другой бы уже умер. Но не он. Яд вышел из него с потом. Такое бывает, если больной очень силён. Через две недели кровь его вновь стала алой, через месяц он уже стоял на ногах. Дух превыше тела.