– Мне нужен Терри.
– Вот как!.. Хорошо, пусть будет по-твоему.
Джойс пристально смотрела на него.
– Ты ведь понимаешь, что я тебя не люблю, да? Ни капельки.
– Это меня не беспокоит; я не тонкокожий. Но не вздумай завести шуры-муры, девочка. Если выйдешь за меня, то играть будешь честно.
Щеки Джойс залились краской.
– Я отработаю свой хлеб, – ответила она.
– Как насчет поцелуя сейчас?
Холлидей подошел к ней вплотную. Джойс продолжала улыбаться. Он обнял ее, стал целовать лицо, шею. Она не застыла, не отстранилась. Наконец Холлидей отпустил ее.
– Я куплю тебе кольцо, – сказал он. – Что бы ты хотела, бриллианты или жемчуг?
– Рубин, – ответила Джойс. – Самый большой рубин, какой только можно найти. Цвета крови.
– Что за странная идея…
– Я бы хотела, чтобы он был закреплен в маленьком полукруге из жемчужин. Это все, что Майкл смог позволить себе подарить мне.
– На этот раз повезло больше, да? – спросил он.
– Ты великолепно все объясняешь, Артур.
Холлидей ушел, посмеиваясь.
– Терри, – сказала Джойс. – Вылижи меня – вылижи хорошенько, все лицо и шею, особенно шею.
И пока Терри делал то, о чем она просила, она задумчиво говорила:
– Если думать о чем-то другом, тогда все должно получиться, это единственный способ. Ты никогда не догадаешься, о чем я думала: о варенье – о варенье в бакалейной лавке. Я твердила это себе все время. Клубничное, черносмородиновое, малиновое, терновое… И может быть, Терри, я ему скоро надоем. Я на это надеюсь, а ты? Говорят, с мужчинами это бывает, когда они женятся на тебе. Только Майклу я бы не надоела, никогда, никогда! О, Майкл…
На следующее утро Джойс встала с тяжелым, как камень, сердцем. Она вздохнула, и Терри, который спал у нее на кровати, сразу же подскочил и стал нежно ее целовать.