– Лэкингтон? Небеса! Если бы хотя бы одна рука у меня была свободна… – Он прервался и рассмеялся. – А ты, Алджи, как тут оказался?
– Шел и споткнулся, и какой-то гад запинал куда-то мой монокль. Сослепу я никого не мог убить и оказался в этом чудном местечке, предварительно получив по затылку.
Хью рассмеялся, затем внезапно стал серьезным.
– Вы не видали жевателя жвачек? Проныра с мордашкой зверюшки-талисмана?
– Господь миловал! – заявил Алджи.
– Хорошо! Он, вероятно, сумел от них уйти, и он не дурак. А то я думал, остался только Питер…
Он замолчал на полуслове. Потом продолжил:
– Джерри во Франции все еще получает гербовую бумагу на свою машину. Тед поехал выхаживать старину Поттса.
– И мы здесь, сидим, как три экспоната в чертовом музее, – вклинился Алджи с истеричным смехом. – Что они сделают с нами, Хью?
Но Драммонд не ответил, и, посмотрев на его лицо, Алджи не стал переспрашивать.
Медленно тянулись часы, пока последний луч дневного света не исчез из окна в крыше, тогда зажглись тусклые электрические лампы. Периодически Генрих входил, чтобы посмотреть, что они были все еще здесь. Но по звукам хриплого смеха, доносившимся из-за дверей, было ясно, что немец нашел себе более приятную компанию. Потом он принес поднос с хлебом и водой, поставив на стол возле Хью.
– Еда для тебя, английская свинья, – сообщил он, злорадно посмотрев на каждого из пленных. – Герр Лэкингтон приказаль так, штобы фы быль здороф-ф завтра утром. Пригодный для пытки!
Он приблизил свое багровое лицо к лицу Драммонда и затем плюнул.
Алджи Лонгуорт ругнулся сквозь зубы, но Драммонд не заметил. В течение прошлого получаса он был погружен в мысли, так что другие поверили, что он спит. Теперь с тихой улыбкой он посмотрел на немца.
– Сколько, мой друг, вы получаете за свою службу?
Немец искоса посмотрел на него.
– Достаточно, чтобы увидеть, что ты завтра здесь, – сказал он.
– Я всегда полагал, что вы деловой человек. Вы бедный дурак, у меня есть тысяча фунтов ассигнациями в портсигаре.
На мгновение немец уставился на капитана. Пламя жадности вспыхнуло в его поросячьих глазках.
– Вы не врат-ть? Тогда грязный бош будет о них заботиться.