Все знали, что его высочество наследный принц полностью посвятил себя самосовершенствованию и с тех пор, как ушёл в монастырь, очень редко встречается с родителями. Отец его, правитель Сяньлэ, не придавал этому большого значения, а вот матушка сильно тосковала. Покинув дворец, принц пошёл прогуляться по городу и заодно решил зайти с Му Цином к нему домой.
Богатые особняки с киноварно-красными воротами и бедняцкие лачуги зачастую разделяет всего одна улочка. Ветхий дом Му Цина как раз скрывался в самом тёмном углу самого процветающего района столицы.
Едва они втроём вошли в переулок, как их окружила стайка детей в лохмотьях. Они лепетали:
– Гэгэ! Гэгэ вернулся!
Се Лянь удивился, почему это они его, незнакомого человека, называют гэгэ, но потом понял, что ребятишки обращаются не к нему, а к Му Цину. Тот же на их ласковые приветствия не реагировал, только сказал:
– В этот раз у меня для вас ничего нет. Хватит подлизываться.
Лицо у него было строгое, но по голосу было слышно, что он не сердится.
– Ваше высочество, – сказал Му Цин Се Ляню, – не обращайте внимания: это соседские ребятишки.
Очевидно, дети хорошо знали Му Цина и прежде частенько играли с ним, а потому совершенно не боялись. Хихикая, они окружили юношу и стали тянуть грязные ручонки, выпрашивая съестное. В конце концов он достал из мешка гроздь рубиново-алых вишен и разделил между ними.
На Фэн Синя эта сцена произвела сильное впечатление: такого поведения он никак не ожидал. Он-то думал, раз природа наделила Му Цина надменным и смазливым личиком, этот человек скорее удавится, чем хоть куском с умирающим от голода поделится. А вот Се Лянь не удивился. Принц поначалу тоже хотел чем-нибудь угостить детей, но, к сожалению, у него не было привычки носить с собой конфеты, а приказать Фэн Синю отсыпать им серебряных монет он тоже не мог: выглядело бы, будто милостыню бросает.
Вдруг раздался громкий цокот копыт и конское ржание, а с улицы донеслись отчаянные крики.
Лица юношей сразу посуровели. Се Лянь выбежал из переулка первым. На проспекте всё было вверх дном, царила жуткая неразбериха: прохожие разбегались в ужасе, по земле катились красные яблоки и жёлтые груши. Не успели они разглядеть, что происходит, как послышался чей-то залихватский смех:
– Прочь с дороги! Смотрите в оба! Если задавлю, потом не жалуйтесь!
– Опять он! – с досадой воскликнул Фэн Синь.
По проспекту в роскошной золотой повозке нёсся Ци Жун. На лице его застыла ярость. Он размахивал хлыстом изо всех сил, белый конь жалобно ржал.
– Остановите его! – крикнул Се Лянь.
Золотая повозка со свистом пролетела мимо них.
– Есть! – откликнулся Фэн Синь и кинулся вперёд.
Се Лянь хотел посмотреть, что там с людьми и опрокинутыми лавочками, проверить, не пострадал ли кто, но тут его внимание привлекло нечто иное. Он резко обернулся и увидел, что за роскошной золотой повозкой тянется толстая пеньковая верёвка, к концу которой привязан холщовый мешок. Внутри кто-то отчаянно бился, пытаясь выбраться; похоже, это был живой человек.
У принца от ужаса волосы дыбом встали, и он со всех ног припустил следом.