– Невозможно больше терпеть! Налоги вы с нас исправно брали, а как беда пришла, куда наши деньги из казны подевались?!
– На содержание приспешников и бесчисленные храмы сы́ночке нашлось, а народ пусть от засухи загибается! Сунул нам какие-то крохи и велел проваливать! Да за кого он нас держит?
– Деспот! Деспот!
Стражники за свою службу и не такое слышали. Они по привычке пытались заткнуть недовольных криком, однако ситуация вышла из-под контроля: десятки тысяч людей стали в гневе колотить по воротам, бросались на них телами и врезались головами. Прежде их жалкие попытки походили на то, как муравей пытается пошатнуть дерево, но на этот раз всё было иначе.
Ворота поддались! Даже высокие городские стены словно пошатнулись.
Се Лянь в жизни не видал ничего подобного. Его родной народ был дружелюбным, милым и благодушным, а эти вопящие и рыдающие люди с перекошенными лицами будто явились из другого мира. Принца прошиб холодный пот; такого страха он не испытывал перед лицом самых свирепых демонов. И тут с городской башни раздался боевой клич.
Се Лянь обернулся на звук и увидел, как некто худой и высокий накинул на шею командиру, из-за которого только что погибла целая семья, обрывок той самой злосчастной верёвки и с хрустом сломал тому шею.
Дозорные в ужасе окружили этого не пойми откуда взявшегося чужака и, угрожая ему острыми клинками, закричали:
– Кто такой? Как сюда забрался?
Принц же сразу заметил, что руки у человека стёрты до мяса. Он поднялся без чьей-либо помощи, цепляясь за малейшие углубления, за мельчайшие выступы в стене. Мужчина неожиданно обернулся – то был Лан Ин!
Ничуть не испугавшись навалившихся стражников, он перекинул через стену труп того командира, запрыгнул на него сверху и использовал для смягчения приземления. Перед этим он бросил пристальный взгляд на Се Ляня. Вернее, принца мужчина видеть не мог, так что взор его был направлен на дворец в самом центре столицы.
С того дня в Сяньлэ всё пошло под откос.
Глава 77
Мятеж в Сяньлэ. Возвращение наследного принца в мир смертных
Для беженцев, что покинули родной дом, спасаясь от засухи, сражаться с гарнизоном столицы Сяньлэ виделось полным безумием: как пытаться яйцом разбить камень или силами богомола остановить колесницу.
Однако когда человек загнан в угол, он способен на безумные поступки. После тех страшных событий орда людей из Юнъаня всё же покинула городские стены, отошла подальше и разбила лагерь на новом месте.
Но отправляться в странствование они не решались: зачем сниматься с места, если всё равно умрут в пути? Пока они держались за счёт воды и еды, которые выделил им в дорогу правитель, перебивались корой деревьев, дикими травами, корешками, насекомыми, змеями и мышами. А в это время дух их подпитывали ненависть и нежелание идти на попятный. Эти чувства подстёгивали их невероятную волю к жизни, помогая держаться вопреки всему. Спустя несколько дней они собрали отряд из тысячи с небольшим человек и, вооружившись мотыгами, вилами, камнями и палками, совершили набег на городские стены.
Итог сражения оказался плачевным: бунтарей разбили наголову, из тысячи смельчаков более половины были ранены или убиты – но кое-чего всё же удалось добиться: Лан Ин ворвался в городскую башню и вынес оттуда несколько мешков риса и кое-какое оружие. Так, несмотря на потери, боевой дух юнъаньцев значительно укрепился.
Из беженцев они постепенно превратились в бандитов. Набеги повторялись один за другим, и наконец стража столицы заметила, что эти нападения становятся всё серьёзнее.
Поначалу чужаки были неорганизованной толпой, не знавшей сражений, но постепенно освоили кое-какие приёмы, с каждым разом становились свирепее и опаснее, живыми с набегов их возвращалось всё больше. Вскоре к имеющимся добавилась новая волна переселенцев, увеличив их и без того немалые ряды. Внутри правительства Сяньлэ велись ожесточённые споры: решали, как же избавиться от этих разбойников. Спустя пять-шесть подобных вооружённых стычек Се Лянь понял, что не может больше оставаться в стороне.