Во дворце Шэньу в Хуанцзи клубились облака благовоний и звучали сутры. Фестиваль закончился час назад, и теперь советник с тремя помощниками сидели у стены главного зала со скорбными лицами, а Му Цин стоял перед ними на коленях. Се Лянь и Фэн Синь тоже преклонили колени, но лицо принца было обращено не к присутствующим, а к статуе Шэньу.
Советник взял в руку ту самую золотую маску искусной работы и после долгого молчания тяжело вздохнул:
– Ох, ваше высочество, ваше высочество…
Даже в таком положении Се Лянь держал спину прямо. Он поднял голову и сказал:
– Слушаю вас.
– Знаете ли вы, что сегодня впервые за всю историю Сяньлэ на церемонии поклонения Небесам торжественная процессия сделала вокруг дворца три круга. Только три!
Церемония была продумана до мелочей, и за каждым действием стоял особый смысл. Во время шествия роскошной платформы возносились молитвы Небесам о мире в стране и благоденствии для народа. Чем больше обходов совершит праздничная колонна, тем больше лет можно жить спокойно. Тут вам и благое предзнаменование, и экономия государственных средств. А всего три круга – это, выходит, всего на три года удачи…
И куда страшнее то, что прямо посреди церемонии с воина, угодившего богам, упала маска.
Жители Сяньлэ издавна верили, что душа человека заключена в лице, отражена в его чертах, и что после смерти человек должен явить его Небесам. Потому-то на церемонии воину следовало прятать лик от простых смертных за золотой маской, ведь любоваться им могут лишь небожители.
Советник сердито отчитывал непутёвого ученика:
– В прошлом по меньшей мере пять обходов удавалось сделать, иногда и пятнадцать-шестнадцать выдерживали! А вы что устроили? Да с вашими данными вы с закрытыми глазами могли пятьдесят кругов пройти! Сотню! А вы на третьем всё испортили. Лучше бы вы меня собственными руками убили! Замечательно: теперь вы, ваше высочество, точно войдёте в историю! И я с вами за компанию!
В зале повисла напряжённая тишина. У Се Ляня же на лице не дрогнул ни единый мускул.
– Советник, – спокойно ответил он, – посмотрите на это с другой стороны. Если бы тот ребёнок разбился и запятнал кровью церемонию поклонения Небесам, разве это не стало бы плохим знаком? Могла бы процессия продолжить свой ход? Кто же знал, что такое случится! Так хоть всё более-менее пристойно закончилось. Это был лучший выбор.
– Ах вы негодник! – воскликнул советник. – Да там стояло столько дворцовой стражи – его бы любой поймал! Подумаешь, промахнулись бы немного, сломал бы малец руку или ногу, но не умер бы! А вы бы шли себе дальше, сражались людям на радость. Никто бы и не вспомнил, что кто-то упал!
Се Лянь вздёрнул брови:
– Советник, вы же прекрасно знаете, что в той ситуации никто бы не среагировал быстрее меня. И никто бы не подхватил его, оставшись при этом целым и невредимым. Не поймали бы – был бы один труп, а поймали бы – два.
Принц говорил с полной уверенностью, твёрдо и решительно. Монахи понимали, что он прав, и возразить было нечего. Се Лянь стоял на коленях перед статуей бога, но вёл себя непринуждённо: ему было и любопытно, и смешно; а главное, он гордился собой. Нет, на этого любимого ученика, драгоценное дитя, сердиться было невозможно. Оставалось лишь дёргать себя за волосы, чтобы болью плоти заглушить печаль души. Чуть помешкав, советник продолжил:
– И вот ещё что!
– Слушаю, учитель, – опустил голову Се Лянь.
– Явились вы на поле боя красиво. Но что за самодеятельность?! Никого не предупредили, перепугали отца и матушку! А если бы вы не успели?