– Мы уже таскали кирпичи, чем это лучше? – закатил глаза Му Цин.
– Таскать кирпичи – это зарабатывать на жизнь собственным трудом, а давать представления – это веселить народ, выставляя себя на посмешище! Совершенно разные вещи!
Тут вертлявый шут повалился наземь, и народ зашёлся хохотом. Затем парень поднялся, поклонился и начал собирать с земли брошенные в награду монеты. Се Ляню стало так неприятно от этой картины, что он сразу отмёл идею о выступлениях. Му Цин, заметив выражение лица принца, вздохнул:
– Ладно. Тогда давайте заложим что-нибудь.
– Мы уже и так кучу всего заложили – иначе не протянули бы до этого дня. Оставшееся трогать нельзя!
Внезапно за спинами людей послышались вопли:
– Солдаты! Солдаты!
Зеваки, наблюдавшие за представлением, мигом разбежались, и вскоре по улице зашагала колонна вооружённых, облачённых в сверкающие новые доспехи воинов. Один их вид внушал трепет, а завидев кого-то подозрительного, они тут же хватали его и допрашивали. Се Лянь с товарищами затерялись в толпе и прислушались. Народ перешёптывался:
– Кого они ловят?
– Не волнуйся, не нас. Слышал, что ищут членов правящей семьи Сяньлэ.
– Говорят, тут поблизости видели кое-кого, потому в последнее время и усилили стражу.
– Да ну? Быть того не может! Аж до нашего городка добежали?
Помощники принца обменялись с ним взглядами, и он прошептал:
– Надо срочно пойти проверить.
Фэн Синь с Му Цином кивнули. Они молча разделились и смешались с толпой, не привлекая внимания, прошлись немного по улице по отдельности, а затем вновь объединились и бросились бежать со всех ног. Домчавшись до леса, что располагался на холме в отдалении от города, принц увидел густой дым, столбом поднимающийся из-за деревьев. Его охватил страх: неужели солдаты Юнъаня сюда добрались? Они подожгли дом и всех убили?
Троица устремилась в чащу и поспешила к спрятанной в глуши ветхой хижине, которая прежде принадлежала какому-то охотнику. Дым валил прямо из окон. Се Лянь закричал в смятении:
– Матушка! Что случилось? Вы здесь?
На порог вышла женщина и радостно поприветствовала его:
– Сынок, ты пришёл!
Государыня, одетая в холщовую одежду, с ветками вместо шпилек в волосах и заметно исхудавшая, разительно отличалась от той благородной дамы, которой была прежде.