– Нет-нет, – тут же отозвалась она.
Вдруг Фэн Синь заметил кое-что и спросил:
– Ваше величество, что у вас с руками?
Се Лянь опустил взгляд и содрогнулся: прежде изящные и ухоженные, руки его матери теперь выглядели ужасно. Кожа на костяшках пальцев потрескалась, кое-где даже до крови. Се Лянь вскочил и схватил мать за запястья:
– Что случилось?!
– Ничего, – смутилась государыня. – Я просто постирала одеяла и кое-что из одежды… Раньше мне не доводилось…
– Почему вы сами стирали? – выпалил Се Лянь. – Могли… – Он осёкся.
А что она могла? Отдать приказ дворцовым слугам? Попросить о помощи Му Цина?
Всё время, пока они были в бегах, бытовые заботы Се Ляня, государя и государыни ложились на плечи помощника принца. Когда он ушёл, некому стало ухаживать за венценосной четой. Некому готовить, некому стирать, некому застилать постели. Прежде они не знали таких хлопот, а теперь вся жизнь состояла из череды подобных трудностей. Се Лянь ещё мог это стерпеть – его беспокоили проблемы посерьёзнее, но разве пристало его нежной матушке заниматься тяжёлым трудом? А если не она, то кто?
– Оставьте. Я сам всё постираю.
– Не нужно, – с улыбкой ответила государыня. – У тебя и без того дел хватает. Я никогда не стирала одежду и не готовила, но теперь мне всё равно нечем заняться целыми днями, и мне даже начинает нравиться. Особенно приятно угощать вас и видеть, как вы едите с аппетитом.
Се Лянь с Фэн Синем переглянулись – их мучила совесть: хозяйка своими руками приготовила им угощение, а они вылили его, не сделав и глотка.
– Кстати, у меня одна просьба… – сказала вдруг государыня. – Ты не мог бы раздобыть какое-нибудь лекарство?
– Лекарство?! – принц во все глаза уставился на мать. – Какое?
– Ох, я и сама не знаю… – смущённо пробормотала она. – Спроси у лекаря в лавке, что помогает от кровохарканья…
– Кровохарканья?! – вскрикнул принц. – У кого кашель с кровью? У вас? У отца? Почему вы раньше не сказали?!
– Тише! – занервничала ещё больше государыня.
Но было уже поздно, из дальней комнаты донёсся сердитый голос:
– Я же велел тебе не болтать!
Таиться больше не имело смысла, и государыня воскликнула в ответ: