– Что с тобой не так? – Девушка хмурится и упирает в бока кулачки.
С чего бы начать…
От ее носа до уха проведен белесый тонкий шрам, как дорога на карте.
– Ты вчера много выпила и решила проспать всю ночь на улице?
Язык не поворачивается. Не могу сказать ни слова.
– Пойдем. – Она хватает меня под руку и тянет на ноги. – Сейчас мы тебя умоем и отправим в залу, прежде чем она заметит, что тебя нет. Она сама еще не проснулась, на твое счастье.
Молча следую за ней.
Моя сопровождающая поворачивает в сад по каменной тропе, ведущей нас сквозь пальмы и гранатовые деревья, сгибающиеся под тяжестью ярко-красных плодов размером больше моей ладони.
За садовой стеной три пирамиды высятся, как паруса великих кораблей над пустыней. Золотое навершие самой большой пирамиды отражает утренние солнечные лучи и светит ярче, чем сотня маяков. Я моргаю и склоняю голову на тропу, хотя перед глазами все еще танцуют золотые пятна.
Нужно ли мне вспомнить, где я вошла в это место? Я не смогу проследить весь путь.
Мы идем приблизительно параллельно большому зданию.
Дойдя до конца строения, девушка пригибается и ныряет в квадратный портал. Он намного меньше, чем залитые светом фонарей входы, которые я видела вчера.
В каких мы отношениях? Она моя служанка? Или просто коллега, пришедшая на помощь?
Пройдя несколько шагов в тенистое помещение, она останавливается в каменном дверном проеме и подзывает меня внутрь рукой, как нетерпеливая воспитательница в детском саду.
Может, это я
Мы оказываемся в маленькой спальне. У кирпичной стены стоит кровать из тростника, едва шире моего тела, с каменным изголовьем, от которого наверняка болит шея, но сейчас я бы и на ней полежала. На трехногом стуле стоит красный глиняный кувшин и тряпка цвета сухого песка.
Я замираю в центре комнаты, не зная, что делать.
Девушка вздыхает – кажется, в отвращении – затем идет к кувшину, мочит тряпку и дает мне.
– Умой лицо хотя бы.
Я тру тканью щеку, а затем рассматриваю ее. Бежевая, нет черных следов от макияжа. Вода прохладная, но зато освежает.