Сумеречный Сад

Вместо скамейки там стоит загадочная стиральная машина.

Может?.. Почему бы и нет?

Закатив глаза от абсурдности ситуации, я забираюсь на стиралку и устраиваюсь на кнопочках и регуляторах, выставив ноги вперед. Ветка неизвестного куста почти касается моей головы, шелестя листвой на легком ветру.

Вот и я, с одной стороны – книги, с другой – музыка, сзади – картины. Сижу на старой стиральной машине.

Как сюда попала Беа? Была ли она здесь несколько раз, как я? Она всегда в одном и том же мужском костюме с галстуком, как будто для нее это один и тот же вечер. Но ведь и я там всегда в платье с цветами вистерии.

Я помню ее счастливую улыбку за пианино – как ей это удалось? Переживает ли она то же путешествие духа, что и я: преодолевает риск быть отвергнутой, принимает тяжкий труд творчества? Возможно, она тоже разочаровывается в возможностях своих мелодий, сталкивается с ограниченной силой своего таланта?

Прошлой ночью, перед тем как я уснула на деревянной скамейке, Беатрис сказала, что сцена – для по-настоящему талантливых. Кажется, она мне не полностью поверила, когда я уверила ее, что она хорошо играет.

Как она выразилась?

«Значит, всем найдется место».

Это правда?

Я смотрю направо, будто сейчас увижу, как Сэм танцует с М. Она подписала лишь пару книг в Книжной лавке на Каштановой улице. Местная знаменитость, никто и не помнит этой сессии. Была ли она разочарована небольшим количеством читателей? Казалось ли ей, что отсутствие времени, связей или таланта ставило крест на ее творчестве?

И что я о ней думаю? Кажется ли мне, что она должна была сдаться?

А Ван Гог и его «Терраса ночного кафе» в центре стола с подарками в Саду? Ведь он жил в бедности, и до смерти его картины не замечали и не вознаграждали. Кто может знать наверняка, что реакция на наше творчество, которую мы видим, будет единственной?

Солнце заходит за здания на той стороне улицы, начинает холодать. Птица чирикает, словно приветствуя наступающий вечер. Я тянусь к ветке неподалеку, срываю в ладонь мелкие листья, похожие на лепестки цветка, зеленые слезы.

Откуда я – из этого времени или из древней пустыни на берегу Нила – эту загадку мне никогда не разгадать. Все возможное будущее потеряно. И я могу оплакать свое незнание. Но есть один вопрос, на который я могу найти ответ – должна.

Кто я теперь?

И я знаю. Я знала, наверное, всю свою жизнь. Всю свою жизнь я боялась признаться, даже самой себе.

Я творец.

Я рассказчик.

И какая разница, хвалят меня или высмеивают, не замечают или почитают. Даже если я играю в плохом джаз-бэнде или подписываю книги на мероприятии, которое никто не вспомнит.