Вечер закончился, посетители ушли, входная дверь заперта.
Но свет еще горит.
Лиза здесь. Она склонилась над стойкой и что-то пишет.
Я стучу по стеклу.
Она поднимает голову, видит меня и улыбается.
Спешит обойти прилавок, идет к двери и открывает ее.
Как только Лиза видит мое лицо, улыбка пропадает.
– Что случилось? Я думала, она проснулась, ей лучше…
– Да. Все так. Она еще слаба, но в сознании. Инсульт затронул правую сторону. Руку. Лицо.
Я хожу вокруг да около, не в силах сказать необходимое.
Сколько? Сколько Лизе лет?
Сорок три. Ей сорок три года.
Мозг отказывается считать. Я настаиваю.
Сорок три минус двадцать девять.
Моложе, чем Саанви, чем Оливия.
Очередное невероятное открытие, хотя и не такое невероятное, как горюющая мать в Древнем Египте. И все сразу ясно. Непоколебимое желание Ба помочь Лизе, несмотря на ее ненадежность и отсутствие навыков. Преданность Лизы, несоизмеримая с простой преданностью работодателю.
– Лиза.
Она снова идет за кассу – вернуться к работе.
Услышав свое имя, она поворачивается, улыбается, затем тормозит. Улыбка исчезает. Она хватается за прилавок.