Вдруг в середине рассказа Сарвант встал и вышел из дома. Воцарилось удивленное молчание.
Наконец Витроу спросил:
– Ваш друг болен?
– В некотором смысле, – ответил Черчилль. – Он родом из такого места, где разговоры о половой жизни – табу.
Витроу изумился:
– Как… как такое может быть? Что за нелепый обычай!
– У вас, наверное, есть свои табу, – сказал Черчилль, – и ему они могли бы показаться столь же странными. Если вы извините меня, я бы пошел спросить его, что он собирается делать. Но я вернусь!
– Попросите его вернуться к нам! Хотелось бы еще раз взглянуть на человека с таким искривленным образом мыслей.
Черчилль застал Сарванта в весьма пикантной ситуации. Тот вскарабкался до середины тотемного столба, вцепившись изо всех сил в голову какого-то зверя, чтобы не свалиться.
Черчилль бросил взгляд на залитую лунным светом сцену и бросился в дом:
– Там львица! Она загнала Сарванта на столб!
– А, это Алиса, – ответил Витроу. – Мы выпускаем ее после заката для отпугивания грабителей. Я попрошу Робин – она и ее мать куда лучше меня обращаются с большими кошками. Робин, не отвела бы ты Алису на место?
– Я лучше возьму ее с собой, – ответила Робин.
Она посмотрела на отца:
– Ты не против, если мистер Черчилль повезет меня на концерт? Ты можешь поговорить с ним позже – я уверена, что он примет твое приглашение быть нашим гостем.
Что-то промелькнуло во взглядах, которыми обменялись отец и дочь. Витроу улыбнулся и сказал:
– Разумеется. Мистер Черчилль, не согласитесь ли вы быть гостем в моем доме? Мы просим вас жить у нас столько, сколько вам захочется.
– Это честь для меня, – ответил Черчилль. – Касается ли это приглашение и Сарванта?
– Если он захочет его принять. Но я не уверен, что он будет с нами чувствовать себя свободно.
Черчилль открыл дверь и пропустил Робин вперед. Она без колебаний вышла и взяла львицу за ошейник. Черчилль крикнул: