– Ты сейчас серьезно?!
– Абсолютно, Джоан. Во всем происходящем виноват только я. Я подставил под удар тебя, Ларри, Вэла. Что, если с вами что-то случится? С тобой? Что я тогда буду делать, как после этого жить?
Фабиан знал, что она ни за что не согласится уехать, но в глубине его души теплилась слабая надежда. Сбыться которой было не суждено.
Джоан посмотрела ему прямо в глаза открытым и прямым взглядом, без какой-либо злости.
– Нет, Фабиан, – твердо сказала она. – Я никуда не уеду. Как я могу все бросить?
– Джоан, пойми…
Но она не дала ему договорить, приложив палец к его губам.
– Нет, Фабиан, это ты пойми: я нужна городу, нужна Департаменту…
– Но мне ты нужна больше! – воскликнул Фабиан, перебив ее.
– Да, поэтому я и остаюсь. Ты рассчитывал, что будешь сражаться, а я сидеть где-то там и думать, что с тобой и жив ли ты? Никогда! Но я верю, что все будет хорошо и мы справимся. Или хочу верить. Это неважно, – тихо добавила Джоан. – Я умею сражаться и вместе со всеми встану на защиту города. Перестань волноваться. Я не могу бросить тебя, Вэла и Ларри, других своих друзей. Уехать и прятаться, пока вы будете рисковать тут жизнями? О чем ты вообще?
Джоан протянула руку и провела ладонью по его щеке. Фабиан с сожалением посмотрел на нее, но внезапно осознал, что спорить совсем не хочется. Наверное, это и имел в виду Вэл, говоря, что ему нужно позволить другим людям делать выбор самостоятельно. Он представил, что было бы, попроси он Ларри уехать и отсидеться в безопасности. Друг бы точно на него обиделся, а то и по лицу бы заехал.
– Ладно, – сказал он, привлекая Джоан к себе. – Но я буду за тобой приглядывать.
Она улыбнулась, прикрывая глаза.
– Согласна.
Ночью им обоим не спалось. Чтобы не нагнетать и так не очень приятную атмосферу, Фабиан и Джоан не признавались друг другу в том, как сильно на самом деле их встревожили сведения Бар’Риша.
Они расположились в гостиной, где Фабиан рассказывал Джоан о Даг-Арате, а она слушала, потрясенная до глубины души тем, через что ему пришлось пройти. Незаметно история затронула человека, чья личность для Джоан оставалась самой большой загадкой.
– Я всегда винил своего отца. За то, что передал мне эту печать, за то, что из-за него я стал носителем демона, лишившись шанса на нормальную жизнь. – Тихий голос Фабиана наполнял гостиную.
Сквозь неплотно задернутые шторы с улицы пробивался свет фонарей, и в полумраке Джоан видела темный силуэт Фабиана. Она сидела рядом с ним, закутавшись в мягкий серый плед.
Фабиан продолжил:
– После того как он забрал меня от матери и скрылся, она покончила с собой. Отца это оставило равнодушным, ему никогда по-настоящему не было дела до меня или до нее. Главным делом его жизни всегда было не позволить Безликому вырваться на свободу.