Темные празднества

– Оно пришло два дня назад, – признается она, – так что я его на какое-то время украла. Но воришка из меня так себе, – шутит Альтамия.

– Я не сержусь, – улыбаюсь я, и она поднимает на меня глаза.

– Судья Персиваль говорил, что вы ждете, пока ваш отец прикажет вам вернуться домой. – Она наблюдает за бумажным корабликом, тонущим в струйках фонтана. – Благодаря вам все так изменилось. Боюсь, что все снова станет как раньше, если вы уедете.

– Меня это тоже беспокоит, – признаюсь я. – Мой отец солгал, что заплатил Додмору, чтобы тот потакал моим амбициям. Ему нужен был наследник, – объясняю я, заметив удивление на ее лице.

– Вы так скромны, раз поверили в это, – произносит она. – Теперь вы еще больше отдалитесь друг от друга.

– Я еще ничего не решил. У меня есть обязательства перед отцом, я…

– Вы не можете жить ради мертвых, – мягко возражает она.

– Часть меня уже мертва, – говорю я, но она пропускает этот факт обо мне мимо ушей. – Диоскуры, Кастор и Поллукс.

– И не одна, – догадывается Альтамия.

– Это прозвище мы с братом придумали себе в детстве, – объясняю я. – Отец винит меня в его смерти. Фрэнсис хотел быть солдатом, и я поддерживал его в этом стремлении. Я даже не подозревал, к чему это может привести.

К моему облегчению, она от меня не отворачивается.

– В этом нет вашей вины. – Альтамия не отрывает от меня взгляда.

– Я знаю, – бормочу я, к собственному удивлению осознавая, что и правда так считаю. Что бы я ни сказал тогда Фрэнсису, он бы все равно ушел в солдаты. Как и мне, ему совсем не хотелось следовать плану отца. Я снова изучаю письмо Додмора. – Но как же я могу уехать, если у меня возникает ощущение, что мое счастье всегда будет омрачено этой потерей?

Ничего не ответив, Альтамия подходит ближе. Я обращаюсь мыслями к придворным развлечениям в Оксфорде и чувству принадлежности, которое я испытывал, даже когда находился на краю толпы. Альтамия сплетает свои пальцы с моими, и я сверху вниз смотрю на ее голову, напоминающую яркое пламя.

Если бы я уехал, мое прошлое навсегда осталось бы тайной, и часть меня хотела бы, чтобы так и произошло, если бы только Альтамия не подняла глаза и не попросила меня остаться.

Глава тринадцатая

После того, как мы с Альтамией возвращаемся домой, я уединяюсь в своей комнате. Когда я наконец ложусь спать, мой сон отравляют мысли о предложении Додмора и об Альтамии. Я не знаю, что мне выбрать. Возможно, именно по этой причине я так быстро поверил отцовской лжи. Легче всего позволить себе попасть в ловушку чужого восприятия. Как я говорил Фрэнсису, я никогда не знал себя самого достаточно хорошо, чтобы сделать выбор.

Поскольку я скорее на стороне мертвых, чем живых, то прокрался в подвал, чтобы привести мысли в порядок в привычной компании.

Убийство превращает людей в вымышленных персонажей, а убийц – в героев мифов. Молодым не хватает терпения. Он хотел заполучить все, чем я был, и теперь он это обрел. Естественный ход вещей, ускоренный лекарствами, смешанными с ядом, и объятие, от которого я окоченел. Мой сын. Руки моего сына.

Сидя на табурете, я слушаю песню лорда Тевершема. Все еще не оправившийся от недавней принудительной эксгумации и окруженный свечами в этот поздний час, он опутан корнями, которые, словно змеи, ползают туда-сюда по обрамляющим его деревянным стенкам. Вина его сына – приглушенный всхлип скрипки, и на мгновение я утешаю себя тем, что смог услышать хотя бы это. Закончив разгадывать эту посмертную песню, я моргаю, заметив лицо леди Кэтрин, мерцающее в темноте. Если бы я услышал его послание раньше, то она была бы лишь оклеветанной невесткой, но не мертвой. Однако я не стал прислушиваться к правде под влиянием сомнения.