– Я же сказал: это единственный танец, где есть хоть какая-то структура, которую можно понять.
– Это не структура, а просто что-то странное.
– Для людей многое фейское кажется странным. Все еще хочешь танцевать?
Он сказал это без какого-либо злого умысла, лишь предположив, что подобное и впрямь покажется Пайпер чересчур странным, но не ожидал, что она схватит его за руки и уверенно скажет:
– Только руки. И если наступлю на ноги – извини, – продолжила девушка, кладя его правую ладонь себе на талию. – У меня плохо с чувством ритма. Но в свое оправдание скажу, что ты великан, так что потерпишь.
Третий напряженно следил, как его левая рука, поднятая правой рукой Пайпер, застывает на уровне ее плеча, и с ужасом ощутил, как пальцы правой чуть сильнее сжимают ткань ее платья. Свободная рука Пайпер легла ему на плечо.
Она совершенно точно не знала ни одного движения, но смогла сделать первое – с уверенностью в магии и сомнением на лице, почему-то вдруг покрасневшем. При этом она постоянно оглядывалась по сторонам, засматриваясь на яркие воздушные наряды фей, среди которых изредка мелькали элементы брони – некоторые из рыцарей явились на празднество в форме, – вытягивала шею, будто пыталась одним взглядом охватить весь огромный зал разом. Пайпер и впрямь не чувствовала ритма, часто сбивалась, стоило только одной музыке смешаться с другой, но Третьего это не волновало. Он достаточно скоро стал вести и позволил Пайпер не только осмотреть все и всех разом, но и не отдавить ни ему, ни кому-либо другому ноги.
Третий не танцевал очень давно и был уверен, что плохо справляется. Ему не требовалось уметь хорошо танцевать сейчас, но он хотел этого, потому что Пайпер – если он правильно понял ее выражение лица – нравилось танцевать.
Она не переставала улыбаться, вслед за ним повторяя движения, почти не имевшие логики. Смена позиций, повороты, вращения принимались ею как нечто само собой разумеющееся, и Третий просто не мог признаться, что выдумывал на ходу, не позволяя себе даже секунды на размышления. Лишь раз, когда в результате поворота она оказалась на расстоянии вытянутой руки и Третий касался ее пальцев кончиками своих, он решил, что нужно что-то придумать. Пайпер, увлеченная всем одновременно, с по-настоящему детским восторгом в глазах, могла легко сделать всего шаг назад, чтобы затеряться в толпе, но неожиданно сжала его пальцы и потянула к себе. Третий размашисто шагнул, значительно быстрее, чем должен был, и его рука вновь оказалась на ее талии. Яхади не предполагал такое прикосновение как постоянное, но по необъяснимой причине оно нравилось Третьему.
Настолько, что он, сальватор Времени, всегда знавший, сколько точно прошло времени, вплоть до секунд, потерял ему счет.
Даже когда темп яхади сменился на медленный, бывший лишь интерлюдией.
Даже когда краем глаза он заметил, как Мелина, стоявшая на вершине лестницы, внимательно наблюдает за ними.
Даже когда боль сдавила виски.
Третий ее проигнорировал.
Лишь когда Пайпер, нырнувшая обратно под его руку и оказавшаяся спереди, схватила его за мех на воротнике и наклонила достаточно низко, он понял, что что-то не так. И когда она, улыбающаяся, с красными щеками и яркими глазами, заговорила, Третий ужаснулся:
– У тебя кровь идет из носа, – произнесла Пайпер.
Боль сдавила виски сильнее.
Он быстро утер кровь белой перчаткой, надеясь, что это вышло не слишком заметно, и секундой позже понял, что перчатку придется куда-то деть, если он не хочет испачкать руку Пайпер. Третий почти стянул ее пальцами другой руки, почему-то дрожавшими, пока Пайпер, продолжавшая держать мех на его воротнике, тем же тоном добавила:
– В сторону.
Третий даже не разглядел, куда она ведет его. Быстрые движения при медленном темпе яхади привлекали внимание, но сейчас это никого не заботило. Осторожный взгляд в сторону подтвердил – на них и вправду почти не смотрели. Лишь один из рыцарей, входивших в свиту Мелины, сопровождавших фею в Омагу, почему-то поднял хрустальную чашу с вином, будто отсалютовав. Третий не успел осмыслить этот странный жест: полутьма колонн сомкнулась над ними. Светло-серый камень, стеклянные двери оранжереи и редкие тонкие деревья, растущие почти до потолка, скрыли их от посторонних глаз.