Мир проклятий и демонов

– Это я уже понял, – перебил Катон, и по его слегка изменившейся интонации Стелла поняла, что он начинает злиться.

– Я явно не из породы фей, – еще тише проговорила девушка, пытаясь всем своим видом показать, что чистить оружие ей намного интереснее. – Они такие красивые, утонченные, сильные… И я не из вашей породы: я же человек, а вы не люди…

– И что же ты хочешь этим сказать?

«Я глупая», – едва не сорвалось с языка, но, к счастью, Стелла сумела вовремя остановить себя. Она уже не маленькая девочка, которой Катон в зависимости от настроения мог простить различные капризы. Если он сказал ей заняться его оружием, значит, она точно уже где-то провинилась. Незачем ухудшать ситуацию неосторожными высказываниями.

– Люди не хотят принимать меня, потому что я чудовище?

Катон говорил ей, что людям не было приятно, когда он появлялся у них в ее обществе. Будто Стелла была не девушкой, умеющей перевоплощаться в волчицу, а смертельной концентрацией хаоса, оскверняющей сам мир и каждого его жителя по отдельности.

Мужчина долго смотрел на нее, сцепив пальцы в замок, и Стелла с напряжением ждала, когда он скажет хоть что-нибудь. Катон редко был таким молчаливым: если не поддерживал ее болтовню, то угрожал кому-нибудь, говорил, что крики раненых и умирающих – песнь для его ушей, перемывал кости Третьему сальватору, пытавшемуся отыскать путь к затерянным под землей Энтланго знаниям. Стелла видела несколько посланий с надломанной синей сургучной печатью с изображением орла, раскрывшего крылья на фоне скрещенных мечей. Это был символ рода Лайне, под которым Киллиан из рода Дасмальто, родной брат королевы Жозефины, управлял Омагой.

– Подойди, – наконец произнес Катон.

Стелла отложила оружие и встала, чувствуя, как ноги наливаются свинцом. Катон редко воздействовал на нее магией, но сейчас наверняка хотел, чтобы она, несмотря на эту тяжесть, все же продолжала идти. Так было всегда, сколько бы Катон ни проверял ее. Только у него были ответы на вопросы, которые терзали Стеллу, и утешение, в котором она отчаянно нуждалась.

– Что я тебе постоянно говорил? – спросил Катон, посмотрев на нее снизу вверх.

– Дикая Охота всегда берет лишь лучшее, – отчеканила девушка давно заученные слова.

Это было правдой, ставшей для нее молитвой. Дикая Охота брала лучшую дичь, лучшее оружие, лучших воинов, чтобы те стали Охотниками, и лучших женщин, чтобы они удовлетворяли все их желания столько, сколько они хотят.

– Именно. Дикая Охота всегда берет все лучшее. А кто я?

– Вождь Дикой Охоты, – едва не запнувшись, ответила Стелла.

– Правильно. Я вождь, я и есть Дикая Охота, и я всегда беру все лучшее. Понимаешь, что это значит?

– Да.

– Молодец. А теперь раздевайся.

Стелла опешила, поначалу решив, что в словах Катона был какой-то скрытый смысл, которого она не поняла. Его там никогда и не было, только не в разговоре с ней, ведь вождь всегда был честен и открыт настолько, насколько это было возможно.

Наконец переборов сухость во рту, девушка осторожно уточнила:

– Что?