Долгая навигация

22
18
20
22
24
26
28
30

Боевую, в отличие от учебно-боевой, тревогу играли не часто, и всегда в первый миг обрывалось сердце…

Колокола боевой тревоги грохочут тридцать секунд.

Под палубой кубрика расположены две цистерны для пресной воды, десять тонн вместимостью каждая. Цистерны — это косые, по пространству меж палубой и днищем, цементированные ящики. Штормовая волна выгибает и мучит корабль, а в носовую часть днища страшно и коротко бьет. Эти удары вышибают воду цистерн сквозь болты горловин, сквозь резину прокладок — наверх, в кубрик. В затяжную болтанку может вышибить несколько тонн. Плавают, катятся к борту сапоги, портянки. Плавает чей-то упавший бушлат…

— Боевая тревога! Бо-е-вая тре-вога!!.

Мокрые, злые — гурьбой по гудящему трапу наверх; коридоры желты и несвежи, и вместе с трапом, с коридором, с гальюном ты проделываешь примерно то же, что на тележке на «американских горах». …Ах, ах, ах, ах!.. — вздыбливается обшарпанный коридор… и покатился, боком, вниз и вниз…

— …Господа душу…

— …Боевой пост один боевой части пять!..

Матрос по тревоге лупит в гальюн: черт его знает, что будет там после, а поди попрыгай с полным пузырем. Отмучавшись в гальюне, где мочатся через порог, потому что полна вышибает из дыр свирепые, в подволок бьющие фонтаны, отмаявшись, кошками прыгают по каютам, отсекам: крепить, задраивать, выключать. Корабль — престранное устройство: излишне расположен тонуть и гореть…

— Куд-да?! — Кроха Дымов смял своей лапой Вальку. Торпедисты тесно набились в коридорчике надстройки.

— В пост!

— Один?! Стоять!!

Вода гремела за дверями.

— Удержал? — спросил подоспевший Шура. — Куда лезешь, с-сопляк? Приготовились…

Снова вода прогремела по полубаку, и нос облегченно начал задираться вверх.

— …Ходом!!

Гуськом, вцепившись в леер, они побежали, оскальзываясь, воротясь от ветра, вверх по задравшейся темной палубе — в нос, к своему люку. Вслед ушедшей волне еще прыгали по палубе ручьи и ручейки, — а нос уже покатился вниз, в раздерганную ветром черноту, Валька поскользнулся, упал. Форштевень впился тяжело в невидимую в черноте волну, из якорных клюзов, сквозных ноздрей, встали белые фонтаны воды. Шура запихнул Вальку в люк, а сам до волны не успел и свалялся в шпилевую с водопадом. От холода зашлось, защемило сердце; падая, зашиб — даже почернело в глазах — колено, ударился обо что-то головой. Какой дурак придумал, что вода в море соленая? — горечь и кислота. Задраивая рвущийся из рук люк, получил в глаза, за ворот еще воды; воды хватало и в посту: журчали сальники, гайки отдавались от ударов. Станция, слава богу, дышала, в этой тряске запросто могло что-нибудь и полететь.

— Зип. Документация. Телефоны…

Все те же «американские горы»; когда корабль кренился набок, палуба рвалась из-под ног в сторону и вверх…

— Полный накал… Реле номер два!..

О готовности доложили в срок.