Долгая навигация

22
18
20
22
24
26
28
30

Выходя в море — в канадке, лихо замятой старой кепке, ладных русских сапожках, невысокий, поджарый, — он казался мальчишкой. Ничего не оставалось в нем от холодного, в щегольской фуражке, чуть надменного красавца капитана первого ранга… Он любил море, и в море, если не случалось неприятностей, был всегда весел, без пяти минут адмирал.

— …Штормуешь, командир? — весело спросил он Назарова, приняв доклад. — Погодка! — И, не делая перехода: — Оперативное время ноль минут. Кто у тебя, — закричал он сквозь грохот тревоги, — командир аварийной партии?

— Мичман Раевский.

Комбриг глянул быстро (ох, не надо было брать Раевского!) и засмеялся в наступившей, гудящей ветром тишине: «Убит».

— Старшина первой статьи Доронин.

— Трюмный? Ваня? Убит!

— Старший матрос Осокин.

— Можно, — сказал комбриг.

— Оперативное время ноль две минуты.

— Пробоина в первом кубрике! пожар в баталерке!.. — истошно завопила трансляция.

И началось.

…Иван и боцман медленно спустились по трапу, прошли, держась за переборки, узким коридором в кормовой кубрик. Расклинили тяжелую водонепроницаемую дверь и мрачно плюхнулись на койки друг против друга. От обиды — курчавый, громоздкий — Иван сморщил лоб и собрал в пятачок толстые губы. А напротив него, потерянный, свесив не достающие до палубы короткие ноги, сидел грустный-грустный, выстриженный, как мальчик, боцман — с зеленой лямочкой противогаза через грудь. Иван насупленно глянул на боцмана раз, другой и неожиданно и глупо фыркнул.

— Что? — спросил непонимающе боцман.

Глядя на его сердитую и по-детски обиженную, три дня не бритую морду, Иван не удержался и, только слабо махнув рукой, закатился в полный голос.

— Дурак, — обиженно сказал боцман. — У, дурак. — И, отвернувшись, начал сердито моститься на койке, лицом к переборке. Увидев эту широченную, разобиженную спину и сиротски поджатые ноги, Иван зашелся смехом.

Когда Иван начинал так смеяться, Кроха говорил: «С этим точно родимчик будет». Завалившись бессильно на койку, он всхлипывал в изнеможении; но стоило ему приподняться и увидеть спину обиженного боцмана — хохот валил его вновь.

Понемногу спина боцмана начала подрагивать, подпрыгивать, и вот он весь («Бу-бу-бу…») затрясся от неудержимого смеха. Сел и, утирая глаза, сказал Ивану:

— Дурак.

И они залились вдвоем, несостоявшиеся командиры аварийной партии, которая, судя по грохоту, тушила четвертый «пожар».

Залязгала дверь, и в кубрик недовольно влез Женька.