…Смеялись просто так. Мишка Синьков, выгнанный за самоволки с первого курса мореходки, высчитывал, когда он станет капитаном-наставником, а Сеня, Валька и Доктор активно ему помогали. У Мишки получалось — через восемнадцать лет, а с их поправками — через восемьдесят.
— Тихо! Считаем сначала, — кричал Мишка. — Стой! Значит, так. Через два года я играю ДМБ. Так?
— Так, — соглашались остальные.
— Через три, — соглашался Сеня.
— Будет мне… двадцать один?
— Двадцать три, — ронял голову Сеня.
— Не мешай!..
Начинались ступеньки карьеры.
— С четвертого курса я уйду на заочное. И на пятом пойду чет-вер-тым…
— Пятым! — кивал Сеня.
— Пятого не бывает! Четыре штурмана на пароходе! А на шестом пойду…
— Шес-тым!..
Словом, шла несусветная глупость, но, начав смеяться, уже не могли остановиться. Пели, развалясь на амбулаторном столе, и Доктор аккомпанировал, стукая пинцетом по бутылочкам. Затем сообща стали уговаривать Сеню прямо сейчас надеть кислородный прибор: если Сеня случайно уснет, они, не будя его, тихо доставят, одетого в маску, прямо к месту пожара.
Почему-то все твердо считали, что танкер горит.
А Карлович швабрил офицерский коридор. Он был дежурным по низам. Сидеть просто так было скучно. Он всегда предпочитал работать. Два с половиной года прошло за работой, и еще полгода пройдет…
— Помочь? — спросил Шурка и тут только понял, отчего его так ведет, будто с хорошего стакана: оттого, что давно не спал. Мышцы были пустыми и легкими и голова позванивала и плыла.
— Гальюн разве, — сказал раздумчиво Карлович.
Шурка глянул в умывальник и загрустил:
— Это только пожарным шлангом.
— Можно, — согласился Карл.