Назаров хмыкнул.
— Болтает…
Цепь чуть провисала, когда корабль, неохотно и грузно прыгнув на волне, скатывался, поспешая, вниз, — и натягивалась коротким, с глухим звяканьем, рывком, от которого весь корабль вздрагивал и люди хватались за поручни.
— Якорь держит?
— Держит, — равнодушно сказал Раевский. — Здесь хорошо держит.
— Ракету.
Белые ракеты складывались в сигнал «Помощь будет оказана сразу, как это будет возможно». И Назаров понял, с чем к нему пришел сердитый, старый мичманюга.
Скверный вышел разговор, оба сорвались на крик… и мичман медленно пошел вниз.
Что он сказал? «…Лучшая шестерка на флоте»?
— Нет! — сказал вслух Назаров.
Ничего не выражающее, сонное под струящимся дождем лицо сигнальщика маячило в полутьме в двух шагах от него. Фамилия матроса Шишмарев. Прозвище Стойкий оловянный матросик. Врут или не врут про него, что он двое суток без смены отстоял на посту, пока не перешли на черные форменки и его не заприметили по белой? Наверное, врут.
— Ракету.
Выгибается палуба, или мне это кажется?