Слева, в шести метрах, уродовались мальчики Громова.
Вытягивал и выбрасывал весло Женька. Набычивался Кожух. Впечатался косо по ветру флаг.
Люди надрывались и хрипели, кипела под яростным криком вода, но шлюпки стояли одна подле другой, и это было страшнее всего.
Одна подле другой.
Громовская — на метр сзади.
Синь и зелень.
Розовые весла.
Солнце!
Холод от воды.
Пот, удушье, и — ни сантиметра не вырвать.
Капли пота отлетали на валек.
Простукивали уключины.
— Реб-бята! — молил боцман.
Молил боцман:
— Бри-га-да смотрит!..
Нет. Некогда было вспомнить, что там, где солнце и мачты, не дышит бригада: в крестах дальномеров — две шлюпки.
— …Дави их, молодцы! — рвал галстук Громов. — Дави, молодчики! Топи их, как котят! Топи!.. Они ж не тянут! Гонка наша! Как ко-тят!..
Раевский стоял, он не имел дурной привычки раскачиваться и выть.
Раевский стоял и засаживал кулаком сваи:
— Ход-дом! Ход-дом! Ход-дом! Ну!..