O = Ott ob. gr. 459
P = Paris. gr. 1072 (на с. 119 Hausherr указывает № как 1076)
Вилинский 1906. Приложение XII
Метод священной молитвы и внимания Симеона Нового Богослова[302]
Три[303] суть образа молитвы и внимания, которыми душа возводится или низводится: возводится, пользуясь ими своевременно, а низводится, владея ими не вовремя и неосмысленное. Трезвение и молитва связаны, как душа с телом: одно не существует без другого. Соединяются они двояко. Сначала трезвение противостоит греху, будучи неким передовым разведчиком, а следом молитва сразу уничтожает и истребляет связанные стражей
Итак, поскольку мы сказали, что внимание и молитва разделяются на три [части], следует разъяснить и свойства каждой из этих [частей], чтобы хотящий достичь жизни и желающий совершить <их>
О первой молитве[310]
Свойства первой молитвы[311] таковы. Когда кто-либо стоит на молитве и руки и очи вместе с умом воздевает[312] к небу, а[313] ум воображает божественные мысли и представляет небесные красоты[314], ангельские чиноначалия, обители праведных; говоря попросту, все, что слышал из Писания, собирает в уме во время молитвы, — он побуждает свою душу[315] к божественному вожделению, явно всматриваясь в небо. Бывает и так, что у него текут слезы из глаз, и потихоньку он начинает кичиться в сердце, возноситься, мнить происходящее божественным утешением и молиться, дабы всегда пребывать в таковом делании. Это признаки прелести, ибо добро перестаёт быть добром, если совершается не должным образом[316]. Значит, если таковой человек станет безмолвствовать неисходно[317], то невозможно ему не сойти [с ума]. Если же он случайно и не впадёт в эту страсть[318], то стяжать добродетели или достичь бесстрастия ему невозможно. Этим вниманием обольщены чувственно видящие свет, обоняющие некие благовония, слышащие голоса и многое иное того же [рода]. Одни и вовсе стали одержимы[319] бесами, бродя в помешательстве с места на место и из области в область. Другие, не узнав «
О второй молитве[329]
Вторая молитва[330] такова. Когда[331] ум отправляется [в путь], собираясь от чувств и охраняемый внешним чувством, собираясь со всеми помыслами и[332] тщетно [стараясь] забыть их, иногда испытывая помыслы, иногда же внимая мольбам к Богу, произносимым устами, иной раз привлекая к себе пленённые помыслы, в другой же и сам, объятый страстью, снова начинает[333] принудительно возвращаться в себя, — то невозможно так воюющему[334] когда-либо умиротвориться или увенчаться победным венком. На самом деле таковой похож на человека, сражающегося в ночи, который хотя и слышит голоса врагов и получает раны, но ясно <ему> увидеть, кто они, откуда пришли, как и ради чего ранят, нельзя, потому что виновник такого урона — мрак ума. Так[335] воюющий не избежит сокрушения от мысленных иноплеменников и, подъемля труд, все же лишается мзды. При этом, обкрадываемый тщеславием, он мнит себя внимательным и, находясь во власти этого [тщеславия] и будучи его игрушкой, иногда даже порицает остальных[336], что они не таковы, и превозносится, ставя себя пастырем овец и уподобляясь слепцу, обещающему показывать дорогу слепцам[337].
Таковы образы второй молитвы[338], по которым трудолюбивый может узнать о вреде[339] её. Впрочем, вторая настолько превосходит первую, насколько полнолунная ночь лучше беззвёздной и беспросветной[340].
О третьей молитве[341]
Итак, начнём[342] говорить и о третьей молитве[343]: вещь странная и неудобосказуемая, а для неведающих[344] не только неудоборазумеемая, но и почти что невероятная; дело, не во многих обретаемое. Кажется, мне, что и[345] такое благо исчезло вместе с послушанием[346]. Ибо послушание уводит возлюбленного своего[347] от настоящего века[348] сего лукавого, являет его беззаботным и беспристрастным, соделывает [его] легко и незамедлительно текущим к искомому пути, если только сможет он разыскать надёжного проводника. Ибо чт
Ты же, если хочешь положить начаток столь светородному и сладостному деланию, постарайся начать отсюда. Вслед за строгим послушанием[361], описанным выше, тебе нужно делать всё совестливо, ибо без послушания нет и чистой совести. И сохранить[362] совесть ты должен прежде перед Богом, затем пред отцом своим <духовным> и, в-третьих, по отношению к людям и предметам. Пред Богом должен ты сохранить совесть, дабы того, что, как ты знаешь, не служит Богу[363], и тебе не делать. <Пред> отцом же своим <духовным ты должен хранить совесть>[364], чтобы делать —
[Теперь], когда мы расчистили и предуготовили путь к истинному вниманию, поговорим, если угодно, ясно и кратко и о свойствах его. Истинное и неложное внимание и молитва [состоит в] то[м], чтобы ум хранил сердце в молитве, всегда обращался внутри его [сердца] и из оной глубины воссылал ко Господу моления. Тогда, «
Затем, сев в безмолвной келье и наедине в <каком-либо> одном углу, постарайся сделать то, что я говорю тебе.
Затвори дверь <ума> и вознеси ум твой от всего суетного, то есть временного. Затем, упёршись брадой своей в грудь, устремляя[417] чувственное око со всем[418] умом в середину чрева, то есть пуп, удержи[419] тогда (οὖν) и стремление носового дыхания, чтобы не дышать часто (μὴ ἀδεῶς ἀναπνεῖν), и внутри[420] (ἔνδον) исследуй мысленно[421] утробу (ἐν τοῖς ἐγκάτοις), дабы обрести место сердца, где пребывают обычно все душевные силы. И сначала ты найдешь мрак и непроницаемую толщу[422], но, постоянно подвизаясь в деле сем нощно и денно[423], ты обретёшь — о чудо! — непрестанную радость. Ибо как только ум найдёт место сердечное, он сразу узревает чего никогда не знал[424]. Видит же он посреди сердца воздух и себя самого, всего светлого и исполненного рассуждения. Отныне призыванием Иисуса Христа он изгоняет и истребляет помысел при [его] появлении, прежде чем тот завершится или сформируется[425]. С этого времени ум, памятуя о бесовской злобе, воздвигает естественный[426] гнев[427] и, преследуя, поражает мысленных врагов.
Прочему ты научишься, с <помощью> Божией, в хранении ума, держа Иисуса в сердце. Ведь, говорит <авва>[428], «