Империя вампиров

– Хлоя!

Священник умолк, когда в дверь, выпучив глаза, ворвалась рубака.

– Сирша? – Хлоя вскочила на ноги. – В чем дело?

– Феба вернулась. – Девица вытряхнула снег из косиц и потопала ногами. – Десять минут – и порченые здеся будут. Только их уж не десяток.

Диор, побледнев, встал.

– Так их… больше?

Рубака взвесила в руках топор и мрачно кивнула.

– Полсотни. Самое меньшее.

– Полсотни порченых… – тихо повторила Хлоя. – А нас всего семеро.

Беллами округлившимися глазами оглядел зал.

– Боже мой.

Я чиркнул огнивом и, хихикнув, посмотрел в глаза священнику.

– Точно не хочешь помолиться этим своим ангелочкам, старик?

VII. Битва за винфэл

– Больше всего пугает тишина.

Холоднокровки не дышат, а значит, и попусту не болтают. Если же тебе попадется вампир, мозги у которого успели сгнить до обращения, то и в башке у него все мысли про голод и жрачку. Да, есть разные степени гнили: холоднокровка, который пролежал, разбухая, в канаве дня два, еще может что-то помнить и говорить, зато чудовище, с неделю пробывшее в неглубокой могиле, – это сплошные инстинкты. И если некоторые порченые еще бормочут какие-то подобия слов или вопят, если их ранить, то большинство уже и не помнят даже, как дышать.

Поэтому когда они приходят, то приходят совершенно тихо.

Так они и напали на нас тогда, в Винфэле: красноглазая орда неслась на наши хлипкие укрепления совершенно, сука, беззвучно. Вот эти инстинкты никуда не пропадают, звериные импульсы, живущие в сердце каждого: спариваться, убивать, кормиться… и так по кругу. Безмозглые врезались в заваленные проломы, пытаясь прорваться, а те, которые подгнили не так сильно и были поумнее, разделились и бросились искать обход, иной путь за стену, из-за которой доносился манящий запах бурдюков с кровью.

– Их слишком много! – прокричал Диор.

– Просто закидывай их святой водой! – ответил я.