Империя вампиров

По залитому кровью дворику она подошла к Рафе, который так и стоял молча, неподвижно. Потом она что-то тихо сказала священнику, и тот моргнул, словно вспомнив, где находится, и позволил себя увести за сводчатые дубовые двери. Беллами спустился со стены. Сирша присоединилась ко мне, а Феба сгустком дыма скользнула за ворота.

Я же зашнуровал воротник на лице и, посмотрев по очереди на барда и рубаку, сказал:

– Пора жечь костры.

XIV. Лиат

Во рту стоял сильный привкус горелого мяса. Сжигать тела мы взялись в нескольких сотнях ярдов вниз по склону холма, и дым поднимался в густо сыплющее снегом небо. Я уже бросал на погребальный костер последнее – мальчишку лет двенадцати, – когда прискакала Феба.

Солнце еще не село, и львица размытым пятном заметалась от одной длинной тени к другой – видны были только рыжий мех да золотистые глаза. Сирша опустилась на колено, а зверь подбежал к ней, потом обскакал кругом, рыча и хлеща себя хвостом по бокам.

Рубака прищурилась и тут же посмотрела на меня.

– Беда идет.

– Дантон?

Она покачала головой и сняла со спины секиру.

– Другая.

Я глянул вниз и стиснул зубы при виде смутного красного пятнышка, медленно двигавшегося в нашу сторону сквозь серую пелену.

– Монастырь – освященная земля. Вы обе отступайте в обитель. Живо. – Глянув на Сиршу, я мельком улыбнулся. – Большое пожалуйста, на коленях прошу.

Рубака фыркнула, и мы втроем вернулись за ворота. На стене уже стоял Беллами: арбалет он зарядил просмоленным болтом, а рядом с ним горел в бочке огонь. Мы с Сиршей, с оружием наготове, задержались у порога.

Тел больше не было, но оставался запах, накрепко въевшийся мне в нос и глотку запах старой крови. Жажда превратилась в непроходящую боль, и клыки уже выпирали во рту, но я как можно дальше задвинул мешающие мысли, глядя на фигуру, что приближалась к нам, точно волк – к подранку оленя, а потом остановилась в каком-то десятке ярдов от ворот.

Высококровка стояла в догорающем свете дня. Иссиня-черные волосы, обрамляя лицо, густым потоком спускались до поясницы. Ее лицо по-прежнему скрывала фарфоровая маска: черные губы и подведенные глаза. Стройная, высокая – убитая еще девой. А вот глаза успели выцвести – глаза мертвой твари, в которых не осталось ни искорки жизни. Глянув на Беллами и на нас с Сиршей, она откинула полу кафтана и как-то странно, по-мужски отвесила поклон, точно аристократ при дворе. Ее голос шелестел, как тени, с легкой шепелявостью.

– Добрый вечер, мс-с-сье, мадемуазель, шевалье.

Я взглянул на солнце, что еще теплилось над горизонтом.

– Не спеши пока.

Вампирша посмотрела во двор у меня за спиной.