– Я так понимаю, наш мелкий лорд Зазнайка – ключ к победе над Скверной?
Сирша, по-прежнему хмурясь, убрала с лица косичку.
Я со вздохом покачал головой:
– Вечно они, сука, в стихах.
Рафа поднялся с земли и отряхнул меховую накидку от снега. Он был священником, верующим, который не имел ничего общего с безбожием. Но при этом он оставался ученым, и в его темных глазах горел свет обретенной за годы книжной мудрости.
– Вот видишь, Угодник, даже тот, кто поклоняется ложным богам, верит, что мы можем покончить с тьмой. Эти пророчества вырезаны в костях нашего мира. Это слова силы, слова истины. Когда солнце вновь воссияет на небосклоне, страданиям придет конец.
– И ключ к этому – Диор, – сказала Хлоя, крепко сжимая руку мальчишки.
Я опустил взгляд на оскверненного оленя. Мечты о жареном мясе давно прошли, уступив место слабому ужасу, что составил компанию жажде в моих жилах. Возможно, из-за Скверны порченые сюда и не забредали: нет людей, нет и поживы. Как бы там ни было, боль распространялась по телу подобно жгучему яду, и когда я посмотрел на Хлою, мой взгляд сам собой скользнул к трепещущей на шее жилке. А когда ко мне сзади приблизился Беллами, я невольно уловил за его неровным дыханием песню сердца.
Зубы заострились. В горло будто набился пепел.
– Валим нахер из этого леса.
Мы шли дальше, не осмеливаясь пополнять припасы. Зажигали костер – проклятущий маяк – но, напуганные, спали по ночам всего несколько часов. В темноте звучал шепот, тихие шаги. Феба далеко не отходила, а мне не хватало духу признаться, что за пределами круга света я вижу крадущиеся силуэты. Они преследовали нас, следили, но не приближались. Мы тут были чужие, непрошеные гости, однако, видимо, Лес Скорби позволил нам пройти. Я разделил санктус на порции, лишь бы удержаться от падения в бездну, и смурнел с каждым днем.
– У этих пауков человеческие руки.
– Бушетт, сука, заткнись.
– А это дерево… у него лицо как… у моей матушки.
– Бушетт. Сука. Заткнись.
– Мне кажется, или вместо перьев у той пташки… языки?
– БУШЕТТ, СУКА, ЗАТКНИСЬ!
Сидевший в седле Шлюхи и сгибающийся под ветром, Рафа вздохнул.
– Книга Клятв гласит, что больше всего нам придают форму не руки Божии, но друзья, нас окружающие. Однако в данном случае, Беллами, я вынужден согласиться с нашим добрым шевалье. Прошу тебя, ради любви Господа, заткнись.
Лес кругом становился гуще, диковинок прибавлялось, и к концу второй недели терпение наше основательно истощилось. Припасы почти закончились, и у меня совсем не оставалось санктуса – лишь жалкие хлопья на донышке фиала. Но вот наконец мы вышли из лесу в засыпанную снегом тундру: перед нами раскинулись бескрайние серые просторы. Феба бросилась скакать по сугробам, словно переполняемый весельем щенок. Рафа стиснул в руке колесо на шее и воздел очи к небу. Диор вздохнул.
ebooksa