Империя вампиров

– Все же бросают.

В словах Диор слышалось не сожаление. Скорее, гнев. Ей вообще, похоже, было не свойственно лелеять скорбь. Однако тут на нее снизошел покой, мягкий, как тень. Когда я попытался припомнить себя в ее годы, то понял, что она сейчас куда старше меня в шестнадцать лет.

– Знаешь, когда сестра Хлоя и отец Рафа нашли меня, я им сразу поверила. Когда мама умерла, я убежала из дому со своей стаей уличных крыс и карманников. По ночам мы играли в одну игру, чтобы забыть о голоде. Говорили, кто кем станет, когда вырастет: невестой прекрасного принца, знаменитым пиратом, бороздящим Вечное море… все в таком духе. Но мы и помыслить не могли о том, чтобы стать спасителями этого проклятого мира.

– И кем же видела себя ты?

Пожав плечами, Диор посмотрела мне в глаза.

– Кем-нибудь опасным.

Она снова устремила взгляд в огонь.

– После того как сестра Хлоя и отец Рафа рассказали мне о пророчестве, я честно подумала, что все будет хорошо. Глупая. Все же меня бросают: мама, Сирша, Хлоя, Тофф. – Она в ярости скрежетнула зубами. – Все.

– Что за Тофф?

Диор как будто не слышала меня, уставившись в пламя.

– Офигенно глупая…

Я вздохнул. Я устал, потерял много крови, кипел от гнева и изнемогал от потери. Хлоя погибла. Рафа тоже. Я же не за тем на север приперся – не думал ввязываться в древние сговоры и нянчиться с потомком самого Спасителя. Я ни о чем таком не просил. Дальше Вольты идти не собирался. Пора было бы уже прекратить это гиблое дело.

Сволочью всегда быть лучше, чем дураком.

Но у этой девицы ничего не осталось. Храбриться она храбрилась, а сама висела на волоске, и волоском этим – неожиданно и незаслуженно – был я.

– Тебе надо поспать, – со вздохом посоветовал я. – Утро вечера мудренее, а днем нам надо будет постоянно идти.

– Нам, – тупым, как старое железо, тоном повторила Диор.

– К северо-западу отсюда есть форт. Редуотч. Десять лет назад суровое было местечко и вряд ли оно стало приветливей. Но мы пойдем туда и на месте решим, как быть дальше.

– Я же сказала тебе, герой, – предупредила Диор, – возвращайся к жене и дочке.

– А я сказал тебе, девочка, что я сволочь, а не чудовище.

Выпятив челюсть, Диор стиснула зубы. Я прямо видел, как вращаются у нее колесики в голове, но куда яснее видел грусть. И ужас. На ее костлявых плечах лежала ответственность за весь этот поганый мир. Но вот Диор плотней закуталась в пальто и посмотрела мне в глаза.