Эркюль Пуаро

– Заметьте, мой друг, мы не можем терять времени. Континентальный экспресс отходит от станции Виктория в 11 часов. Но не волнуйтесь. Мы еще можем уделить десять минут на совещание. Вы поедете со мной, n"est-ce pas?[38]

– Хотел бы...

– Вы же сами говорили, что не потребуетесь шефу еще несколько недель.

– О, в этом полный порядок. Меня расхолаживают намеки мистера Рено, что это личное дело.

– Не торопитесь с выводами. Кстати, его имя мне кажется знакомым.

– Есть известный южноамериканский миллионер. Его фамилия Рено, хотя, я думаю, что он англичанин. Я не знаю только, одно ли это лицо.

– Не исключено, что это именно он, если учесть упоминание Сантьяго. Сантьяго находится в Чили, а Чили – в Южной Америке. Ах, мы продвигаемся вперед отлично.

– Бог мой, Пуаро, – сказал я с возрастающим волнением, – здесь пахнет большими деньгами. Если нам повезет, мы сделаем себе состояние!

– Не стоит быть таким оптимистом, мой друг. Богатый человек не так легко расстается со своими деньгами. Я видел однажды, как известный миллионер выгнал из трамвая всех пассажиров, чтобы найти оброненные им полпенса.

Я кивнул в знак согласия.

– Во всяком случае, – продолжал Пуаро, – здесь меня привлекают не деньги. Приятно иметь carte blanche для ведения расследования, ну и неплохо быть уверенными, что мы не теряем времени даром. Но меня заинтересовало нечто странное в этом деле. Вы заметили постскриптум? Какое он произвел на вас впечатление?

Подумав, я ответил:

– Ясно, что он писал, пытаясь сдерживаться, но под конец не выдержал и под влиянием чувств нацарапал эти четыре отчаянных слова.

Пуаро отрицательно покачал головой.

– Вы ошибаетесь. Разве вы не видите, что в то время как подпись сделана черными чернилами, постскриптум – совсем бледными?

– Ну и что? – спросил я с удивлением.

– Mon Dieu, mon ami, пошевелите немножко мозгами! Разве не очевидно? Мистер Рено написал письмо, не промокая его, и тщательно перечитал содержание. Затем не под влиянием мгновенного чувства, а намеренно добавил эти последние слова и промокнул их.

– Но зачем он их написал?

– Parbleu![39] Да затем, чтобы это произвело на меня такое же впечатление, какое произвело на вас.

– Не понимаю...