Володя скользнул быстрым взглядом по белой Маришкиной спине. На той виднелась красная полоса. Довольно свежий удар – откуда бы он мог взяться? Насколько помнил приютский, девчонку давно не пороли.
Светлую Маришкину голую кожу покрывали мурашки. В зале было холодно. Хотя довольно сносно – на Володин взгляд.
И всё же от вида обнаженной спины Ковальчик, его плечи и шея тоже покрылись гусиной кожей. А лицу стало жарко.
Володя отвел взгляд. И тихо сглотнул.
Приютские нервничали. Мялись с ноги на ногу, гудели вполголоса.
«Где учитель?» – доносилось со всех сторон.
Володя тоже задавал себе этот вопрос. Отсутствие Якова его нервировало. Как, вероятно, нервировало и Анфису.
«Где же ты? – Володя теребил зубами шрам на губе. – Старый козёл».
Внезапный свист розги, рассёкший воздух, заставил их всех замолчать. Капли воды окропили первый ряд замерших наблюдателей.
Анфиса снова опустила розгу в ведро с водой.
Володя сжал зубы, следя за движением её руки. Анфиса решила не дожидаться учителя? Были ли у неё на это полномочия?
Служанка ударила снова. Маришка зашипела. Влажные прутики секли куда больнее сухих. Маришка зашипела.
«Умная, храбрая девочка», – подумал Володя, снова переводя взгляд на Анфису.
Стоило ли вмешаться? Требовать дождаться учителя? Володя так не думал. Володя считал, что Анфисино внимание – последнее, что им сейчас было нужно.
На бледной, даже белой в тусклом жёлтом свете светильников, спине Ковальчик наливались розовым изогнутые полосы.
Свист – всегда предвестник удара. И новый мокрый шлепок. Свист. И новый удар.
Маришкино лицо кривилось, сквозь стиснутые зубы изредка вырывались сдавленные вздохи. Не более того.
Володя жевал губы. Стараясь ни на что не смотреть, ничего не слышать, он делал вид, будто наблюдает за остальными. Но на самом деле его мысли уже спешно уносились куда-то совсем далеко – в каморку с мышеловами, за дверью которой шептались домоприслужницы.
– Довольно! – прогремел у них за спиною голос…