В прежнем приюте мужчины никогда не заходили в общую девичью спальню. Разве что только учитель на вечернем обходе. Сколько они ни сидели друг у дружки на кроватях, треща ночи напролёт о всякой ерунде, – никто никогда не прерывал их.
Насколько то вообще было приемлемо? Чтоб взрослый господин наведался к спящим девицам?
«Совсем неприемлемо…»
Маришка уже собиралась было сесть на кровати, заверещать, разбудить криком Настю, все соседние комнаты. Спугнуть смотрителя, заставить его уйти.
Но её
Усадьбу огласил такой дикий вопль, что Настя с Маришкой одновременно подскочили в своих постелях. Да и не они одни.
Страшный, пронзительный, когда он стих, стены ещё хранили его жуткое эхо.
А затем он повторился.
Смотритель, успев встретиться глазами с перепуганной, всклокоченной Настей, бросился прочь.
– Что он здесь делал?!
Маришка кинула быстрый взгляд на подругу, выскальзывая из-под одеяла. Ничего не ответив, она сорвала с изголовья коричневое форменное платье и принялась наспех натягивать его.
– Что он здесь делал, Маг'ишка?! – В Настином визге звучал такой неподдельный ужас, что её соседка, запутавшись в тугой горловине, от неожиданности со всей силы влетела в тумбу. – Что он здесь делал?!
– Я не знаю. – Из-под шерстяной ткани голос Маришки звучал глухо. – Но что-то случилось. Ты слышала крик?
Настя вдруг разрыдалась.
Маришка рванула вниз платье, воротник треснул, и голова наконец вынырнула на поверхность.
– Ты чего? Чего?!
Настя закрыла лицо руками, её плечи тряслись. Девчонку душила истерика.
Маришка застыла на полпути к двери, бессильно переводя взгляд с неё на подругу. Снова выбор.
И тут вопль вновь повторился.
– Бежим! – приютская подскочила к Насте, сорвала с её тумбы платок, накинула подруге на плечи. – Это может быть Володя! Или… Александр! – хлёстко добавила она, пытаясь привести соседку в чувство.