Паучье княжество

Пальцы служанки пробежались по шляпкам гвоздиков и деревянным рукояткам отвёрток:

– Потом свистела, будто видела нежить какую, можешь себе такое придумать? – Анфиса так и не поворачивалась к приютской. И Настя неотрывно таращилась на её спину. – А Сашка-то уже сидела вот тут, прямо с ней рядом. У Сашки-то язык уже был подлиннее, поди голова получше работала. Сашка-то сразу сказала, Танька-то ваша её именно и увидала. Когда Сашка, ну что за безмозглая девица, удумала прятаться от нас под кроватью. Удрать собиралась, можешь себе представить?

Настя не представляла.

Настя не имела ни малейшего представления, о чём пустословит Анфиса. Насте хотелось закрыть глаза и навсегда забыть этот день. Этот подвал. Скрипучий голос служанки. И металлический перезвон инструментов под её пальцами.

– Удрать-то не получилось, – сообщила служанка. – Ни ей, ни вашей глупой малявке. Любопытство-то кошку сгубило, да я тебе уже говорила.

Настя так и поступила. Зажмурилась.

Велела себе думать, что всё это только ей снится.

– Вар-ва-ра, – служанка тянула каждую буковку. – Надо ж. Знаешь, как говорят? Любопытной Вар-ва-ре… А всё потому, что вечно суёте во всё свои мерзкие грязные носы.

Настя не слушала. Старалась не слушать. Жмурила глаза так сильно, что под веками плясали круги. Жёлтые и оранжевые.

Стеклянное дребезжание всё же вынудило приютскую снова открыть глаза.

Анфиса стояла к ней вполоборота. Держала в руке маленькую склянку. Поворачивала её в пальцах, так и эдак, словно проверяя, правильно, верно ли водица внутри отражает неровный свет газового светильника.

– Ч-что это? – вырвалось у Насти.

Она не знала, зачем это спросила. Просто вырвалось из её глупого рта.

– Это-то? – Анфиса повернула к ней голову. – Ой, та не тебе. Больно жирно. Так…

Служанка сжала пузырёк в кулаке. А его длинная острогранная крышка блеснула в жёлтом пламени лампы.

– Это мы вашего олуха-учителя «расцелуем», – сказала служанка. – Много слишком он у вас что-то о себе думает. А времечко-то… совсем поджимает.

Анфиса так больше ничего и не сказала. А Настя так больше ничего и не спросила.

Когда дверь за служанкой закрылась, когда приютская осталась с собою наедине… Она вдруг подумала:

«Да ведь не может быть всего этого».

Она вдруг подумала, что надобно скорее проснуться.