Сорвавшись с места, мальчишка бросился в дом.
Он больше не думал ни о чём – ни о дуре Настасье, ни о старой мелкой двери. Ветер бросал в лицо ему снежные хлопья. И он едва разбирал дорогу.
Он бежал так быстро, как не бежал, вероятно, никогда в своей жизни. Ничего не видя перед собой. Ни о чём не способный больше мыслить.
Почти свернув за угол флигеля, Володя позорно, как малолетка, какая-то кривоногая девка, поскользнулся на настовой корке. И врезался лбом прямо в коварно выступающий камень стены.
Казалось, сам дом заставил его поверженно рухнуть к самому своему подножию. И провалиться в кромешную темень.
Отчего Варвара с самого начала так невзлюбила Маришку, никому не было ясно. Обе попали в приют в совсем малом возрасте, росли бок о бок, знали одна другую с младенчества. Никто из нынешних воспитанников не мог похвастать столь долгим с кем-либо знакомством. Такая связь могла бы перерасти в почти сестринскую.
Но того не случилось.
Одна не выносила другую. Ежели не сказать – ненавидела.
– Ты наследила!
Громкий возглас, почти что визг – и все головы снова повернулись к Маришке. Варвара стояла за нею, с лицом полным ярости и негодования. Впрочем, конечно, делаными, ежели приглядеться.
Насти не было всего несколько минут, но извечная Маришкина противница никогда не упускала момента.
Маришка обернулась, чтобы увидать, куда тычет тонкий беленький пальчик. Бледно-красная, почти что розовая клякса расползалась по дощатому полу. Аккурат подле Маришкиной туфли.
– Фу-у! – подхватила Саяра, отшатываясь на добрых два шага, хотя и без того стояла не близко.
– Это… – Маришкин взгляд метнулся к Варваре.
– Быть может, пора научить тебя пользоваться тряпьём, Ковальчик?
– Это не…
– Снова всё здесь запачкала! – Варвара пуще прежнего повысила голос, хотя до этого говорила, повернувшись к одной только Саяре.
– Закрой рот! – взвизгнула Маришка. – Что ты нес…
Кто-то швырнул в неё почерневшую от крови тряпку:
– Эй, на, подоткнись!