Паучье княжество

22
18
20
22
24
26
28
30

– Ага, – угрюмо поддакнула приютская.

Но между словами и делом пролегала огромная пропасть. И имя ей было «Страх».

– Пожалуйста, Маг'ишка, – Настя всё оглядывалась на арку, ведущую в пристройку. – Давай как-то, что ли… быстг'ее.

Но приютская не смела двинуться с места, глядя на ступени перед собой.

– Вг'емени нет!

– Знаю, не торопи… – она попыталась сглотнуть сделавшуюся невозможно длинной и невозможно тягучей слюну. «Проклятье!» – Сейчас.

Но она всё никак не могла овладеть собой. Нога, и так сильно ноющая, будто приросла к половице. В голове крутились воспоминания о прошедшей ночи. Она ведь, Нечестивые подери, уже падала здесь!

Скрип – хруст – падение. Скрип – хруст – падение. Скрип – хруст… – стеклянные глаза под кроватью…

Маришка зажмурилась, едва не осев на пол. «Нет-нет-нет!»

– Плохо? – встрепенулась Настя, бубнившая до того как заведённая «давай-давай-давай».

– Нет, – Маришка открыла глаза. – Всё… хорошо.

– Тебя подтолкнуть, может? – неуверенно предложила Настасья, не сводя взгляда с арки.

– Не нужно!

Маришка облизнула губы и наконец сделала шаг вперёд. Одна ступенька. Вторая. Глубокий вдох и такой же глубокий выдох.

«Глупая затея…»

А на следующей ступеньке приютская заставила себя всем весом наступить на больную ногу. И на миг провалилась в темноту. Когда она пришла в себя – через долю мгновения, – то уже кубарем катилась по лестнице. С таким грохотом, будто была не тощей девчонкой, годами недоедающей сироткой, а мешком с картошкой.

Каким-то чудом, прямо на всей скорости падения, Ковальчик сумела вцепиться в балясину, прежде чем свернула себе шею. Ступень, на которую пришёлся зад, хрустнула.

Приютская запоздало позволила себе полукрик-полустон. Но грохота, сотрясающего залу-колодец, уже было достаточно, чтобы откуда-то снизу, издалека, послышался раздражённый вопль служанки.

– Ты такая молодец! – пискнула Настя, сбегая к ней вниз. Всё так же легко, воздушно. Глаза её победно блестели. – И кажется, кровь всё-таки снова пошла!

«Какая радость…» – подумала Маришка, смаргивая чёрную пелену, плывущую перед глазами.