А у нас, в конференц-зале штаба в Форт-Брэгге, пахнет ремонтом. Бетоном, усиливающей краской на смоляной основе благоухают свежие мономеры. Химозный запах клейких веществ.
– Эти снимки сделаны разведывательным спутником четыре дня назад, – пояснил человек из Национального контртеррористического центра. – Прокуратура Гаагского суда по иску новоиндийского правительства выдала ордер на арест восьмерых лидеров индийских националистов, которые развернули свою деятельность во внутренних регионах. Их обвиняют в преступлениях против человечности, привлечении детей к военным действиям и геноциде.
В его голосе я слышал все то же самое, что у остальных гражданских федералов: речь странно расходилась с содержанием, которое передавали слова. Он как будто с трудом увязывал друг с другом незнакомые жаргонизмы, смысл которых едва понимал, с реальностью, едва не теряя с ней контакт. Так, по крайней мере, казалось. Может, он не имел в виду ничего такого, но я все же чувствовал за его словами легкомысленное следование громким трендам. «Геноцид», «преступление против человечности» – где-то на подкорке ощущалось, что он не прочувствовал на собственной шкуре, что все это значит. Думаю, то же, что и я, ощущали военные, когда слушали, как вещает о Вьетнаме Макнамара[22].
С поверхностными интонациями, едва ли отражающими суть дела, мужчина из Национального контртеррористического центра красноречиво растолковывал бойцам, собравшимся в Форт-Брэгге, что планируется предпринять:
– «Юджин и Круппс» выступают в Объединенных Индийских Нациях как военный представитель от лица японского правительства, они гарант мира в послевоенной Индии. Американские войска почти не вмешиваются в ситуацию, поэтому можно сказать, что именно они – самая большая военная единица в регионе.
На планшетах перед всеми собравшимися переключился слайд. На фотографии среди тощих взрослых затесались детишки, у которых на шеях висели кажущиеся непропорционально огромными автоматы Калашникова. Ребята беззаботно улыбались фотографу.
– Организация, которая называет себя «Временной армией Республики Хинду-Индия» – это остатки тех, кто устроил там ядерные взрывы. После войны легитимное правительство Индии, назначенное после международной интервенции, взяло курс на секуляризацию общества, однако Хинду-Индия, которая до этого скрывалась в удаленных областях, за последние несколько лет резко увеличила активность. Они нападают на изолированные деревни, вырезают мусульман, насилуют женщин, похищают детей и обращают их в свою веру, а затем воспитывают из них солдат.
На планшетах сменяли друг друга картинки одна страшнее другой. Выложенные в ряд жертвы казней, посыпанные добела известью. Она походила на пшеничную муку, как будто курицу присыпали перед тем, как обвалять в кляре. На дороге между обугленными домами валялись обнаженные женщины. Просто фотографии. Ни запаха, ни звука – картинка, светящаяся на мембранах планшетов.
– Если честно, мы считали, что Индия неплохо справляется после войны. Да, где-то на задворках, как и полагается мелкому культу, копошилась «Временная армия Республики Хинду-Индия», население катастрофически обнищало, но выборы проходили по всем нормам демократии, детская смертность снижалась. А в этом году все полетело к чертям.
– Что за группировка эта Хинду-Индия? – прямо в лоб спросил сидящий за мной Уильямс.
– За этот год они превратились в вооруженную организацию, наиболее широким влиянием пользующуюся у беднейших слоев населения. Появилась как реакция на кризис суверенитета после международной интервенции. После войны несколько лет сидела тихо, изредка устраивала антиправительственные движения где-то в удаленных регионах. Однако мало кто из населения сочувствовал националистам, ответственным за ядерный удар.
– И почему же они вдруг так нарастили влияние? – снова подал голос Уильямс. – Я считал, индусы уже устали от войны.
– Все так считали. Политологи и экономисты выдвигают разные теории, но никто еще не придумал исчерпывающего объяснения такой крупной вспышки индийского национализма. Пока что все гипотезы выглядят натянуто.
– По войне соскучились, ясен хрен, – ухмыльнулся мой приятель. – Вот мы, например, всегда готовы подраться. Правда, Клевис?
Я не ждал, что он приплетет меня, и ответил с тихим вздохом:
– Даже если и правда так думаешь, фильтруй слова перед гражданскими.
Человек из Национального контртеррористического центра попытался вернуть обстановку в конференц-зале в прежнее академическое русло и нарочито громко кашлянул. Улыбаться народ не перестал, но по крайней мере все затихли.
– Когда прибыли наблюдатели от Гааги, они установили, что иск нового индийского правительства вполне обоснован. Все подтвердилось: и преступления против человечности по Римскому статуту, и привлечение детей к военным действиям, и геноцид. Гаага тут же выпустила ордер на арест этих мерзавцев, но армия новоиндийского правительства ничего не смогла предпринять.
– Тут-то в дело и вступаем мы? – ввернул Уильямс, и его собеседник кивнул.
– Вам предстоит схватить троих из восьми лиц, ордер на чей арест выдал международный суд. От лица японского правительства мы схватим повинных в преступлениях против человечности и геноциде и доставим их в Гаагу. Тяжело об этом говорить, но нам предстоит занять весьма деликатную позицию: мы выступаем как представители Японии, а следовательно, в соответствии с Женевской конвенцией, вы будете считаться наемниками и в случае захвата положения конвенции о военнопленных на вас не распространяются. Поэтому, если вас захватит противник…
ebooksa