Убивать людей – дело нехитрое. Выполнить задание – намного сложнее. На пути миссии всегда будут вставать преграды, и враги жизни не пожалеют, чтобы нам помешать. Многие бросаются наперерез так, будто хотят об нас убиться. В большинстве сражений, в которые нас забрасывало, жизнь стоит жутко дешево. Намного дешевле стареньких подержанных компьютеров, с которых местные командиры управляют личным составом.
Эти куклы выпрыгивали прямо под прицелы, как будто не знали, что такое укрытие. Пули вылетали из стволов, врывались в детские черепа и в кашу разрывали мозги, которые еще могли так много усвоить. Либо прошивали им животы, оставляя за собой фарш из кишок, печени и почек, и устремлялись дальше, за спину жертв. Некоторые вгрызались в таз и бедра, разрывали артерии толщиной с мизинец, и горячая кровь, которую никто не останавливал, хлестала из плоти.
Дешевые жизни. Пока я их отстреливал, в голове назревали вопросы. Зачем я это делаю? Из инстинкта самосохранения, или меня так настроил психолог?
Я в самом деле по собственной воле желаю им смерти?
– Разумеется, это ваше осознанное решение, тут не может быть сомнений, – улыбнулся психолог в ответ на мой вопрос.
Сразу видно, отвечает на него не в первый раз. Думаю, ему за практику довольно часто приходилось развеивать подобные экзистенциальные сомнения. Психологи давно и слишком тесно дружат с философами, а простые обыватели, в том числе я сам, в основном ждут от приемов в кабинете не столько собственно психологического, сколько междисциплинарного подхода. Мы хотим прояснить отношения между душой и социумом, между душой и реальностью, а не познать собственно душу. От психологов, которые выступают по новостям, мы ждем, чтобы они с потолка разрешили социологические и философские проблемы.
Я задал терзающий меня вопрос в последний день того, что полковник Рокуэлл назвал психподготовкой к миссии, то есть боевой эмоциональной регулировки. Ядерный состав оперативной группы прошел психологическую настройку в кабинете еврейского клинического психолога. На лобные доли мозга накладывался маскинг с помощью нейронных устройств и препаратов направленного действия. Беседы позволяли нивелировать либо заметно снизить ожидаемый уровень шока, а значит, увеличить продуктивность в бою.
Членов отряда спецрасследований заставляют проходить регулировку перед каждым заданием. Чтобы солдаты отправлялись на бой в наилучшей кондиции. Процедура уже стала рутинной частью жизни любого элитного бойца. И все-таки после каждой консультации в душе оседало все больше сомнений и смутного беспокойства.
– Точно не может? – уточнил я.
Психолог уверенно кивнул:
– Да. Хорошо рефлексировать в подростковом возрасте, но не забывайте, что мы живем в реальном мире, который движется по своим законам вне зависимости от того, что вас гложет. – Он ненадолго подпер щеку рукой, будто подбирая слова, и наконец хлопнул в ладоши. – Точно! Представьте себе, что простудились. Мы, врачи, конечно, дадим вам рекомендации и выпишем лекарства. Вы останетесь дома и сосредоточитесь на лечении. И вот простуда ушла. Кто же ее вылечил?
– Фиг знает, – расплывчато протянул я, чтобы доктор не рассмеялся над глупым ответом.
Психолог картинно ткнул мне пальцем в грудь:
– Вы вылечили, мистер Шеперд. Болезнь победил ваш организм. Вы сами решили лечиться, и никто бы не выписал вам рецепт без вашего первоначального импульса. Врач и лекарство всего лишь вам помогли. Люди пользуются для достижения поставленных целей арсеналом инструментов. В их числе маскинг коры головного мозга и психологическая консультация. Ведь вы же решили, что отправитесь на задание еще до того, как пришли ко мне?
В этом он прав. Я уже сделал выбор, и просить не убирать неизбежную в нашем деле боль и травму – это, наверное, даже не капризом попахивает, а перверсией.
– Мы, психологи, просто настраиваем солдат на бой. Чтобы у вас ускорилась реакция, быстрее принимались решения, на которые, при прочих равных на сознательном уровне, мог повлиять моральный шум. Мы устанавливаем в ваш мозг мелкий фильтр. Это я, конечно, метафорически: на самом деле это маска поверх некоторых функциональных модулей лобной доли и эмоциональная регулировка через взаимодействие с боевым психологом.
«Шум». Это правда: моральные терзания в нашей работе чреваты фатальными последствиями. Эмоции начисто замыкают систему оценки приоритетов. А на принятие разумного решения требуется время. Точнее, на разум в вопросе расстановки важнейших ценностей полагаться вообще нельзя. Предположим, что где-то есть существо с совершенным разумом. Так вот даже оно, если начнет принимать во внимание все ситуативные факторы, попросту ничего не решит.
И тем не менее дикому зверю миссию не поручишь. На нашей работе требуется правильно определять, кого требуется убить, кого ранить. Убивать может и зверь, а вот сражаться – только человек. Подавить действия врага не на инстинктах, а по осознанной воле.
– Мысли и действия человека – продукт работы огромных объединений мозговых модулей. При этом он опирается на библиотеку ранее совершенных действий и принятых решений. Совесть функционирует так же. Нейроны соединяются таким образом, чтобы преобладало облегчающее выживание кооперативное и альтруистичное поведение. Совесть представлена в мозге вполне конкретной структурой. Она распределена между орбитофронтальной корой, верхней височной бороздой и миндалевидным телом.
– Значит, модули… – пробормотал я, и психолог улыбнулся, как университетский профессор.
ebooksa