Неведомый

Огромные, высотой в два человеческих роста деревянные двери были приглашающе распахнуты. Но нет, сначала – речь перед любимым народом. Аромат зажженных трав заставил желудок Абнера сжаться, и пришлось прикрыть глаза и опереться рукой о край чаши, чтобы прогнать дурноту. Хоуп приблизился к нему, но Абнер помотал головой.

– Не надо. Все в порядке. Просто… день такой. Душный.

Кажется, советник ему не поверил, ну и не важно. Спорить с монархом Даль все равно не решится – не та порода.

В глубине храма, в полумраке, окруженные песнопениями, горели люмины и свечи. Десятки огней. Десятки глаз Слепого бога. Абнер посмотрел на воду, налитую в чашу служителями, и увидел свое замученное, осунувшееся лицо. Можно окунуться туда и держаться до тех пор, пока не задохнешься. Не самая скорая, зато и не самая плохая смерть. Король, утопившийся в божьих слезах, – чем не песня? Уж точно лучше той, которую, скорее всего, ему наверняка посвятят. «Тот, кто умер, наделав в штаны от боли».

Знатные получатся стихи, подарок для врагов.

Гвардейцы рассредоточились вокруг его сиятельной персоны, но народ больше не старался прорвать оборону. Храм – место священное, и в праздничные дни первыми туда обязательно входят особы королевской крови. Абнер постарался повернуться к ним лицом и не запутаться в длинном синем плаще, и у него почти получилось. Он неуклюже зацепился ногой за подол, но сделал вид, что так и задумано. И поднял руку в приветствии. Толпа радостно загудела.

Перед ним простиралось настоящее море из людских голов. Волосы самых разных оттенков, лысые макушки, покрытые платками и подставлявшие себя под палящее солнце, огибали торговые ряды и толпились даже у виселицы. Абнер старался не смотреть в глаза подданным, не желая обременять себя затаившимися в них ожиданиями. Что Абнер мог им дать? Слово всегда брала Брунна, а Абнер, некогда знаменитый своими речами, со временем привык больше молчать, чем говорить.

Все они ждали от него громких слов и поздравлений, но Абнеру было тошно, и поделиться он способен только тошнотой. Вот только народ требует веселья – людям нужен веселый король. Смелый, храбрый.

«Завопить бы да сбить чашу наземь», – Абнер представил себе, как люди в изумлении отступают, с недоверием глядя на своего обычно такого радушного правителя.

Решив, будто Абнеру нужна поддержка, кто-то в толпе принялся радостно скандировать:

– Слава королю, слава!

Крик подхватывали все новые и новые голоса и разносили по площади. Слова купались в густом душном мареве. Люди вопили, бесновались от радости и ликования, а Абнер слушал это и не испытывал ничего, кроме отвращения. Любовь толпы – вещь дешевая. Сегодня тебя превозносят, а завтра чем-то им не угодишь – и вот они уже на стороне врага помогают снять твою голову с плеч.

«Интересно, – подумал Абнер, – что сказал бы народ, узнав об огромной дыре в королевской казне?» Золото императора оказалось не вечным. И Небра, если верить Брунне, был не в состоянии им помочь.

Знать об этом людям, конечно, пока не стоит.

На минуту Абнеру показалось, что он забыл заготовленную речь. Мысли плавились и путались от жары и боли, горло пересохло, а сердце забилось чаще, будто собираясь вырваться из груди. Он боялся потерять сознание на глазах у тех, кто так верил в его силу.

С трудом Абнеру удалось откашляться, и он, стараясь смотреть одновременно на всех и ни на кого в отдельности, заговорил. Собственный голос казался чужим, ломким. Таким, который мог угаснуть даже от легкого порыва ветра.

Посреди толпы Абнер особенно остро ощущал одиночество. Яграт стоял рядом, и его присутствие наводило не страх, а тоску. Иногда Абнер задавался вопросом, поступил ли верно хоть раз за всю свою жизнь. Страшные мысли, пагубные. Лучше думать, что сделал все возможное, – по крайней мере, постарался.

– Праздник Прозрения важен для нас. В это самое время много лет назад бог был ослеплен своими врагами, но он не потерял нас, своих детей. – «Которые никогда ему не принадлежали». – Враги пытались украсть его жизнь, но для таких, каким был наш бог, не существует смерти. Он всегда будет возрождаться в нас, а мы всегда будем служить ему, отдавать свои сердца и жизни. Поклоняясь ему, мы дарим свое зрение и помогаем в Великой Битве. Помните: для нас нет места сомнениям! Все мы едины, и в единстве – наша сила. Мы… – Абнер заметил, как хвост толпы, заворачивающий за угол, начинает волноваться. – Мы должны противостоять искушениям… – «Каким, мать его, искушениям? Что происходит?»

Первой в голову пришла мысль о народном восстании, и гвардейцы, придерживаясь, очевидно, того же мнения, торопливо вытащили мечи. Но вопреки ожиданиям на площадь вырвался одинокий всадник верхом на лошади. И тут же застрял посреди людских тел. Абнер не сразу опознал в измученном взлохмаченном мужчине одного из королевских теней. Абнер не помнил его имени, и сейчас, глядя на взволнованное раскрасневшееся лицо, забыл даже свое собственное. Одной рукой теневой воин держал поводья, а другую прижимал к плечу. Кровь. Люди на площади увидели ее раньше Абнера и зароптали, расползаясь в стороны от всадника, словно от больного проказой или красной хворью.

– Распорядись отвести его в мою башню, – прошептал Абнер Ригу, и тот, коротко кивнув, угрем скользнул в толпу.