— Когда будет ответ? — напирает Хуммитцш.
— Не позднее, чем завтра, коллеги. Вопрос серьезный.
Что совершенно не вяжется с легкомысленной миной на лице оберштурмбаннфюрера. Он тоже ощущает контраст между собственным расслабленным поведением и нашим напряжением.
— Вот вы, фон…
— Фон Валленштайн.
— Вы молоды. И когда поступали в СС, совсем не рассчитывали заниматься трупами для Министерства пропаганды, верно? Это же не к лицу отпрыску из благородной семьи. Барон?
Издевается. Рад, что он, безродный выскочка, на две ступеньки в иерархии СС выше дворянина. А мне полагается вступиться за честь сословия. Но не буду.
— Барон. Но в первую очередь — я офицер СД. И делаю ту работу, что мне прикажут. Это не означает, что любое задание должно приводить меня в восторг.
— Привыкайте, герр барон. Скажу откровенно, ни одно из заданий в Польше меня не вдохновляет. Зато впечатляет общий результат: Рейх растет как на дрожжах!
Напарник пытается вопросом из другой оперы сбить оберштурмбаннфюрера с наезженной колеи:
— Скажите, а зачем вы оставили портрет Мосцицкого?
— Заметно, да? Он изумительно показывает, насколько здешние мухи понятливее польского населения. Ни одна не осмелилась сесть на портрет фюрера, а на тот — взгляните сами.
Когда мы выходим из тюрьмы, Хуммитцш, не сдержав в себе настоящего ученого, коему истина важнее, чем политическая ориентация, роняет:
— Польский пан писан органическими красками, а портрет фюрера типографский. Органика больше мух привлекает.
— Согласен. Доктор, будем отмечать в рапорте о неснятом портрете?
Хуммитцш хмыкает. Надо же, он не заразился обычной для Главного управления имперской безопасности привычкой стучать и интриговать.
— Он не со зла. Такой вот казарменный юмор. В общем, посмотрим на качество… материала.
По неуверенности в последней фразе я вдруг открываю в эсэсовском библиотекаре новую черту. Оказывается, ему просто снимать сливки с рассуждений о превосходстве арийской расы, но как только он сам втянут в уничтожение расово неполноценных, чувствует себя не в своей тарелке. Не сложно сочинять о массовом душегубстве ради высоких целей, а каково стать к пулемету? Я уж молчу про другой вариант — лично занять место среди живых мишеней.
Мы единогласно решаем не возвращаться в Быдгощ, что теперь именуется на немецкий лад — Бромберг. Ждем великодушного подарка из айнзацкоманды. Удостоверения СД помогают найти место в гостинице, крохотный номер на двоих, освобожденный парой танковых офицеров под очень нелестное бурчание в наш адрес. Но и очень тихое. Моей власти достаточно, чтоб взять обоих под арест. По крайней мере — формально достаточно.
Вечереет. Я смотрю на напарника и гадаю. Доктору Хуммитцшу пристало коротать время за чтением умных книг. Гауптштурмфюреру СС Хуммитцшу полагается надраться, коль нет более подходящего развлечения. Что выберет? Коллега совмещает обе ипостаси: скрючившись на койке, потягивает коньяк из фляги и одновременно листает нечто философски заумное. Спиртного ему отлил наш жизнерадостный оберштурмбаннфюрер из айнзацкоманды. Под бульканье душистой жидкости Мейзингер бросил совершенно крамольную фразу: «Пользуйтесь моментом, камрады. В Рейхе подобного коньяка не найти». Сравнивать заграничные прелести с германским тотальным дефицитом категорически запрещено!