Скажи

– Кажется, о твоей подружке.

– Конкретнее.

– А, так мы вчера встретились, – произнёс Гордеев таким тоном, словно рассказывал давнему знакомому последние новости из своей жизни, засовывая руки в карманы глубже и не прекращая ехидно лыбиться. – В магазине, да. Ты не поверишь, но она чуть ноги не раздвинула перед бедным продавцом в магазине. Вообще жесть. А потом ещё и огрызалась, на улице. Пришлось даже нагнать упрямую суку и преподать небольшой урок и…

Выброшенный вперёд кулак попал прямиком Гордееву в бровь, отчего тот буквально отлетел, чуть не завалившись на спину, но вовремя вытянул руку назад в качестве опоры.

Егор не хотел слушать, что ещё исторгнет из себя херов рот херова Гордеева.

Егор хотел, чтобы Гордеев выплевал все свои внутренности, но, казалось, и этого будет мало. Однозначно мало, чтобы он хоть немного заплатил за всю ту грязь, что сказал. Осмелился сказать.

Из рассечённой брови по скуле поползла тонкая алая змейка. Гордеев закашлялся, лихорадочно хватая воздух.

Рука рванулась к лицу и провела прямо по испачкавшей кожу красной нитке, растирая её по скуле и щеке. Убедившись, что удар не остался без последствий, Артур перевёл закипающий лютой яростью взгляд на Егора.

– Ты… Ты охерел?

Шипел, как змея. Глотал стёкшую кровь и трясся то ли от шока, то ли от ярости.

Наплевать. Он заслуживал больше. Сильнее. Херов урод.

Егора самого трясло от кипящего под кожей гнева. Будто его ввели внутривенно, и он распространился. Был во всём теле. Во всех точках. В каждом нерве, казалось.

– Я тебя предупреждал, – Егор сжал ладони в кулаки и только сейчас ощутил, как саднила правая от удара. – Не приближайся к ней. И не смей что-либо вякать в её сторону.

Цедил слова негромко, глухо. И дышал тяжело. И готов был убить Артура голыми руками прямо сейчас, прямо здесь.

А Гордеев молчал, хрипел. Всё подносил руку к лицу в попытке стереть кровь. В конечном счёте только размазывал сильнее. Не осмеливался что-то сказать или сделать.

Трусливая шавка.

И если Егор простоит здесь ещё хотя бы десять секунд, он уже не сможет выбраться из того месива, какое крутилось и разрасталось внутри него. Не сможет контролировать – его, себя. Собственные эмоции, что хлестали по рёбрам. И по мозгу. Пульсирующему, воспалённому, больному.

Он в последний раз осадил Гордеева уничтожающим взглядом и развернулся, на ходу поправляя задравшиеся у запястий рукава чёрного пиджака. Ощущая, как голову стягивает давящая тупая боль. Хотелось развернуться и ещё пару разочков навалять Артуру, но взгляд наткнулся на испачканные кровью отморозка костяшки, и в голове всплыли обеспокоенные голубые глаза. И вечно обеспокоенный, строгий голос: «Что случилось?».

Гордеев случился, чёрт возьми.

Егор чувствовал, как позвоночник новой приходящей порцией мерзко лизнула злость, и кулаки снова сжались, практически сами собой, стоило ему вспомнить о том, что она, оказывается, вчера каким-то образом встретилась с уродом.