Вернувшиеся

Ей стало получше, румянец вернулся на щеки. Оставив полупустую кружку, девушка глядела на Савву требовательно и вопросительно.

– Сперва вы, а уж потом поглядим.

Степан не стал спорить. Говорить старался коротко, чтобы лишний раз не тревожить Анюту. Но она держалась молодцом и даже смогла дополнить его повествование, рассказала о том, чтобы случилось, когда Степан был без памяти. Как речь зашла о головах на подоконнике в Никодимовом доме, Анюта снова задрожала, и Степан взял ее за руку.

Выслушав их рассказ, Савва долго сидел, опустив глаза долу, как будто высматривая что-то на полу, под ногами. А потом заговорил. Говорил долго, и каждое слово его отдавалось в душе Степана болью. Ему казалось, он – пустой сосуд, и сейчас сосуд этот наполняют до краев жгучим, раздирающим сердце зельем, от которого голова шла кругом, руки немели, а во рту горчило.

Входил в дом Саввы один человек – вышел совсем другой. Иначе смотрящий на мир и людей, которые его населяют. Он понял нечто важное, и это знание сделало его сильнее, но вместе с тем украло, выжгло часть души.

Потому что в мире есть вещи, с которыми лучше бы никому никогда не соприкасаться, не сталкиваться: от их прикосновения в душе пропадает то, что поэты зовут в своих виршах чистотой и невинностью. Чужая грязь словно бы налипает изнутри, и ничем уже ее не отмыть: ни любовью, ни верностью, ни богатством, ни славой…

Часть третья

Глава первая

Библиотеку Илья решил устроить в комнате, которая должна была стать их с Томочкой спальней. Войдя в квартиру, откуда больше трех лет назад он сбежал, стараясь укрыться от вины и боли, Илья боялся, что сейчас пережитое навалится на него, призраки прошлого обступят со всех сторон, станут глядеть укоризненно и обвиняюще. Несбывшееся, отнятое счастье – неужели что-то может давить на человека сильнее? Разве что смерть близких. И тут, как говорится, был полный комплект…

Миша встретил Илью в аэропорту, предложил вместе подняться в квартиру, но Илья подумал и отказался. Он должен быть один, без поддержки, чтобы понять, справится ли самостоятельно, без подпорки в лице лучшего друга, сможет ли остаться или же придется продавать эту квартиру и приобретать другое жилье.

Квартира встретила тишиной, но не гнетущей, а, скорее, выжидательной. Здесь пахло так, как обычно и пахнет в помещениях, где давно не живут люди. Миша, конечно, раз в месяц наведывался, забирал счета на оплату, проветривал, но все равно характерный запах покинутого, нежилого помещения оставался, а сама атмосфера была не то слишком плотной, не то, наоборот, водянистой, пустой. Тут никто не дышал, не готовил еды, не говорил, здесь не звучала музыка, не слышался смех, и потому воздух казался разреженным, как на большой высоте, так что дышать было сложно.

И все же в целом было спокойно. Илье не чудилось, что из кухни сейчас покажется мама, а где-то в глубине квартиры зазвучит нежным колокольчиком голос Томочки. Не было ощущения, что его пытаются выжить отсюда, прогнать.

Это была просто квартира, здесь вполне можно было жить. Обходя комнату за комнатой, Илья понял, что дыхание его выравнивается, а сердце уже не колотится так, будто хочет проломить грудную клетку.

– Я останусь тут, – вслух сказал Илья, и у него появилась уверенность, что его услышали и одобрили его решение.

Миша спрашивал потом, как он устроился, и Илья чистосердечно, без лукавства ответил, что все у него хорошо.

Кстати, о самом Мише сказать этого было нельзя… Смерть дяди Сафа, которая последовала вскоре после смерти Семена Ефремовича, тяжело ударила по нему. А хуже всего было то, что он чувствовал вину: ведь и в том и в другом случае Миша, хотя и оказывался на месте происшествия первым, но опаздывал, не успевал спасти родного человека.

Михаил держался, старался не показывать, как ему худо, Леля всячески поддерживала и помогала, а теперь и Илья был рядом, но все равно было заметно, что Миша выбит из колеи.

Илья был рад, что вернулся – причем именно сейчас, когда нужен другу. Томочка, явившись к нему с той стороны, была права: смерть прошла рядом с Мишей, погладила его по щеке, но выбрала других людей. Однако вместо облегчения Илья чувствовал тревогу. Ему казалось, что ничего еще не кончилось – и при этом он не понимал, что же, собственно, началось?..

С того дня, как Илья вернулся в Россию, в Быстрорецк, прошло больше недели, и почти все это время он провел в своей квартире, разбирая библиотеку Семена Ефремовича. Они с Мишей сразу решили, что книги будут храниться у Ильи, оба чувствовали, что в этом есть какая-то глубинная правильность.

Илья, который прежде не интересовался мифологией, эзотерикой, теологией, историей культуры и религии, сейчас проникся этой темой. Беря в руки каждую книгу, чувствовал, что это – ключ к знаниям, которые будут ему нужны, понимал, что это рассказчик, который только и ждет момента, когда можно будет поведать свою историю.