— Именем короля, отворите! — загремел грозный оклик.
Хозяин, бледный как полотно, бросился к двери. Через минуту отряд карабинеров, под предводительством полицейского комиссара, ворвался в комнату и окружил трех гарибальдийцев. Они, разумеется, и не думали сопротивляться. Один Роберт схватился было за рукоятку ножа, который каждый истый сицилианец всегда носит в сапоге или за поясом. Но Эрнест знаком остановил его.
— Кто вы, откуда и зачем пришли? — спросил комиссар.
— Эчеленца, мы бедные работники, — отвечал Эрнест. — Я и он (при этом он указал на Валентина) — каменщики, а вот этот — маляр.
— Откуда вы?
— Из Джирдженти, эчеленца. Пришли сюда работать у одного палермитанца.
— Покажите бумаги!
Все трое полезли в карманы за бумагами.
Комиссар внимательно осмотрел их, сличая приметы, и, по-видимому, не нашел ничего подозрительного.
— А как вы смели прийти так поздно? Разве вы не знаете, что его превосходительство строжайше запретил входить в город после девяти часов?
— Виноваты, эчеленца! — воскликнул Эрнест, подталкивая своих товарищей, чтобы и те не оставались безмолвными. — Мы не знали ничего и нечаянно запоздали дорогой!
Голос трех путешественников был так искренен, бумаги так безукоризненны, что комиссару ничего не оставалось, как смягчиться.
Однако он обвел их грозным взглядом и, обращаясь к хозяину, сказал:
— Смотри за ними и не выпускай никуда. Завтра я приду опять.
С этими словами он отдал их бумаги хозяину и со всей своей ватагой направился к двери.
У наших друзей точно гора свалилась с плеч. Они чувствовали себя спасенными.
Но у порога комиссар остановился и довольно небрежно, очевидно, больше для успокоения совести, спросил:
— Вы сказали, что пришли в Палермо на работу?
— Точно так, эчеленца, — отвечал Эрнест. — В Джирдженти негде заработать одного сольди. Я прежде работал в Палермо и теперь мой прежний хозяин опять сделал мне заказ.
— А как зовут твоего хозяина?