На всемирном поприще. Петербург — Париж — Милан,

22
18
20
22
24
26
28
30

— Стреляют неаполитанцы! — сказали Эрнест.

Снова наступила тишина.

— Бегут, бегут? — воскликнул Валентин, прижимаясь к своей дырочке.

— Кто? Где? — вскричали в один голос Эрнест и Роберт.

— Палермитанцы бегут по улицам. Собираются в кучки.

— Отлично, отлично! А много их?

— Из-за угла показался отряд карабинеров, — говорил Валентин, не обращая внимания на вопросы. — Палермитанцы рассыпались по домам.

— Плохо! — пробормотали про себя Роберт.

— Опять, опять! — сказал через несколько минут Валентин.

— Что, карабинеры?

— Нет, опять кучки граждан. Теперь больше.

Несколько раз повторялась та же история. Палермитанцы, очевидно пробужденные стрельбою, проснулись и то собирались в кучки, то снова рассеивались неаполитанскими войсками.

Наконец, часам к восьми утра Валентин вскричал:

— Идет целый отряд с красным знаменем!

— Куда?

— По направлению к заставе Термини.

— Оттуда же и пальба! — заметил Роберт. — Значит, город подает руку нападающим.

Узники еще внимательнее стали прислушиваться. Через несколько времени действительно раздалась стрельба. Ей ответил залп, очевидно со стороны регулярных войск, но уже ближе. Было ясно, что неаполитанцы отступают.

Волнение пленников достигло высшей степени. Там, за стенами тюрьмы, решалась участь Италии, а вместе с тем их собственная, а они, беспомощные, сидели здесь взаперти и должны были только ждать и бездействовать.

Так прошло несколько часов.