Дни в Бирме

– Доброе! – ответил он угрюмо, окинув ее взглядом и записав в типичные для мемсахибов высохшие старые кошелки.

И тут рядом с ней возникла Элизабет. Она позаботилась снять очки и шляпу, которую покачивала на руке. Что ей солнечный удар? Она прекрасно сознавала, как ей была к лицу короткая стрижка. Порыв ветра – о, эти благословенные порывы, налетающие невесть откуда в душные летние дни! – подхватил ее легкое платье и прижал к телу, обрисовав фигуру, стройную и крепкую, как деревце. Ее внезапное появление рядом с пожилой, продубленной южным солнцем женщиной стало для Верралла откровением. Он так взрогнул, что арабка под ним встала на дыбы, но Верралл вовремя натянул поводья. До этого момента он не знал, просто не задумывался, что в Чаутаде есть молодые женщины.

– Моя племянница, – сказала миссис Лэкерстин.

Верралл ничего не сказал, но отбросил клюшку и снял топи. Они с Элизабет не отводили взгляда друг от друга. Яркое солнце не выявляло ни единого изъяна на их пышущих здоровьем лицах. В чулки Элизабет набились семена, коловшие ей голени, но она терпела, и это притом, что без очков Верралл верхом на лошади виделся ей размытым пятном. Но она была счастлива, счастлива! Сердце ее заколотилось, и кровь прилила к щекам, окрасив их розовой акварелью. В уме Верралла вспыхнула мысль: «Персик, боже правый!» Даже угрюмые индийцы, державшие под уздцы пони, во все глаза смотрели на эту пару, не в силах оставаться равнодушными к подобной красоте.

Миссис Лэкерстин нарушила молчание, длившееся с полминуты.

– А знаете, мистер Верралл, – сказала она не без лукавства, – мы считаем, с вашей стороны весьма нехорошо так долго гнушаться нашим скромным обществом. Тогда как мы просто жаждем увидеть в клубе новое лицо.

Он ответил, не сводя взгляда с Элизабет, но перемена в его голосе была разительна.

– Я собирался выбраться на несколько дней. Был так ужасно занят – расквартировывал подчиненных и всякое такое. Прошу прощения, – добавил он (не в его правилах было извиняться, но он решил, что эта девочка – исключительная штучка). – Прошу прощения, что не ответил на ваше письмо.

– О, ну что вы! Мы вполне понимаем. Но мы все же надеемся увидеть вас в клубе сегодня вечером! Потому что, знаете, – заключила она еще более лукаво, – если вы продолжите нас разочаровывать, мы станем думать, что вы весьма невежливый молодой человек!

– Прошу прощения, – повторил он. – Я буду сегодня вечером.

На этом разговор был исчерпан, и обе женщины направились в клуб. Но пробыли там не более пяти минут. Семена, набившиеся в чулки, причиняли им такие мучения, что им пришлось ретироваться домой и переодеться.

Верралл сдержал слово и явился тем вечером в клуб. Он прибыл чуть раньше остальных и не прошло пяти минут, как он показал, чего стоит. Когда пришел Эллис, из карточной выскользнул старый буфетчик и подступил к нему. Он был сам не свой, по лицу катились слезы.

– Сэр! Сэр!

– Какого еще черта тебе нужно?! – сказал Эллис.

– Сэр! Сэр! Новый хозяин бить меня, сэр!

– Чего?

– Бить меня, сэр! – на слове «бить» он взвыл: – Би-и-ть!

– Бить тебя? Тебе на пользу. Кто тебя побил?

– Новый хозяин, сэр. Сахиб из военной полиции. Бить меня ногой, сэр – сюда!

Он потер себя пониже поясницы.