Полк возвращался старой дорогой. Тачанку, где везли сундучок с ценностями, взятыми в усадьбе, окружили красноармейцы.
— В полку идет поговорка: сундук, полный золота, верно это? — спросил Булата Чмель.
— Есть и золото и платиновые монеты. Они еще дороже золота.
— А куда же мы его с вами, товарищ политком, везем? — подмигнул один из «чертей».
— В государство сдадим!
— А дойдет этот сундучок до строго предназначенной палаты? Как бы по дороге разные комиссары не полюбопытствовали, — нажимали на Булата всадники.
— А мы с печатью, как есть, да по расписке.
— Теперь, товарищ политком, все грамотные по бумаге, да и печать недолго сгарнизовать. Раздали б бойцам да и себе взяли б какую-то там дозу, — предложил Василий Пузырь. — Мы тут сражение ведем, а тыловикам достанется.
— Так не годится, товарищи. Это добро должно пойти государству, а не кучке граждан.
— Товарищ политком, досадно будет бойцам, — не унимались бывшие «черти», — если они разузнают, что такое добро до точки не дошло и им не попало.
Дындик достал из кармана золотой брегет с драгоценными камнями, вправленным в крышку часов.
— На, товарищ Булат, пускай в кучу-музей.
— Откуда, Петро?
— Нашел у барыни под подушкой. Возьми, возьми, для казны, конечно.
Белые в результате удара, нанесенного их тылам Донецким полком, охваченные паникой, не оказывали почти никакого сопротивления наступавшим с фронта частям 42-й дивизии. Успех, подняв дух бойцов, окрылил весь полк. Люди начали верить в себя, в свои силы.
— Ну и подпустили мы им бджолок, — хвалился Чмель.
— Век помнить будут, — поддержал Епифан.
— Возьми «драгун», ловко ведь работали, — восторгался соседями Иткинс.
— Товарищ Дындик как будто с морячков, а ловко шашечкой действуют, — продолжал Чмель. — Да и наш командир полка молодчина. Завел полк у точку.
— Этот, брат, из тех, — согласился с ним Прохор. — Он заведет, он и выведет.