Контрудар

Полк шел рысцой. Роняя сгустки мыла, рвались вперед отдохнувшие кони. Всадники перебрасывались шутками, пели, смеялись.

Нещедрое зимнее солнце пригревало колонну. У всех было радостно и легко на душе.

Впереди колонны двигался Ромашка, вступивший во временное командование полком. Кнафт приблизился к нему.

— Товарищ командир, тут много сведений надо отправить в дивизию. Разрешите остаться.

— Валяйте, — согласился Ромашка.

— Товарищ командир, я гляжу на вас и думаю: вот это у нас настоящий кавалерист. У вас, если мне позволено будет сказать, внешность выигрышная. Один ваш вид чего стоит…

Ромашка пренебрежительно взглянул на адъютанта. Глубоко вздохнув, продекламировал:

Уж сколько раз твердили миру, Что лесть гнусна, вредна…

Пересекая дорогу, рослый крестьянин на неоседланной пегой лошадке сравнялся с головой колонны. Сняв шапку, поздоровался с Булатом. Не останавливаясь, прямо полем подался к опушке видневшегося вдали леса.

— Это, сдается, тот, что встречал нас с красным знаменем? — спросил Ромашка.

— Он самый, — ответил Алексей, — Атаман зеленого отряда.

— А я так и не пойму, товарищ политком, чего они хотят, эти зеленые?

— Местные мужики. Деникин стал звать их в армию, они ушли в лес. Нарыли землянок. Сунулись туда каратели, их отбили. А потом Деникин плюнул на них. И так хлопот по горло. Он не трогал зеленых, они не трогали его. Рассказывал мне этот вожак — появились среди них махновцы. Стали клонить людей к анархии. Выбросили лозунг: «Бей белых, пока не покраснеют, бей красных, пока не побелеют». Но за ними зеленые не пошли. Отсиживались в своих землянках. Резались в дурачка, дули самогон. А сейчас у них переполох — не знают, как на них посмотрит советская власть. Я сказал: «Бейте белых, пока сами не покраснеете, а там видно будет». Вот он и повез зеленым эти слова…

Село Яруга, куда двигался полк, глубоким оврагом делилось на две половины. Северную, как это объяснил Парусов Алексею, занимала красная пехота. В южной стоял офицерский Марковский полк.

Кавалеристы остановились. Над колонной заструился, подымаясь вверх, голубой пар.

Красноармейцы Симбирской бригады 42-й дивизии, обрадовавшись появлению конницы, сгрудились у дороги и приветствовали кавалеристов, бросая в воздух свои барсучьи, с длинными хвостами, малахаи.

Деникинцы, заметив оживление среди симбирцев, да и появление длинной колонны кавалерии на участке пехоты не могло остаться незамеченным, — оставив окопчики, беглым шагом начали отходить в глубь Яруги.

Ромашка, обманутый маневром беляков, едва узнав обстановку у старшего пехотного начальника, полный решимости разгромить марковцев, с запальчивостью обратился к Булату:

— Товарищ политком! Воспользуемся случаем, атакнем с ходу.

Алексею вспомнилось удачное дело под Мантуровской. Загоревшись пылом Ромашки, дал согласие на атаку.

«И наконец-то, — подумал он, — пусть и молодой, не такой опытный, как Парусов, командир полка лично поведет людей в бой. Ведь и это должно зажечь массу».