Попрощавшись, Посашка стал спускаться по лестнице. Он был уже у двери, когда его позвали наверх.
— Вы приезжий? — спросила женщина. — Если негде ночевать, то свободная кровать есть. В моей комнате. Я геолог, мужчин не боюсь. Только дайте мне раздеться.
Девушка-вахтерша, взяв у Посашки паспорт и рубль, закрыла за собой дверь. Он минут десять прохаживался по коридорчику, стараясь не скрипеть половицами, потом остановился перед каютой и постучал.
Каюта была маленькая, теплая, в ней почти впритык стояли две узкие железные кровати. Посашка снял пальто, пиджак и лег. Соседка повернулась к нему лицом.
— Я правда геолог. Вы не думайте. Я видела, как вы шли вдоль реки. Мне показалось, что вы здесь впервые…
— Я здесь жил и работал, — сказал Посашка. — Три года. Сразу после возвращения из партизанского отряда. Был тогда молодым парнем.
— И никого знакомых не осталось?
— Видимо, есть. Не хотелось искать.
Он приподнялся, посмотрел в окно. Оно выходило на приречные луга. Под черным небом лежала заснеженная голубая равнина, вдали темнел лес. Когда-то из этого леса по снегу он пробирался в город на связь.
— Зачем вы приехали?
— Не знаю. Хочу поймать за хвост жар-птицу.
— Спокойной ночи, — сказала женщина повернулась лицом к стенке.
Посашка молчал. Ему стало неприятно. Обижать соседку он не хотел.
— Я работал в газете, — тихо сказал он, — художником-ретушером. Есть и газетные художники. Девушка была… наша связная. Потом ее обвинили в чем-то. Я уехал. Вот и все…
Он не заметил, как она снова повернулась к нему лицом.
— Почему вы так поздно приехали?
— Я не к ней приехал.
— К кому же?
— В город. Было не только плохое. Начинаю стареть и понимать, что лучшего времени, чем тогда в партизанах, у меня не было.
— А что произошло с ней?