В 1922 г. игумен Алексий (Кабалюк) снова посетил Святую Гору и получил удостоверение от Свято-Пантелеимоновского монастыря о том, что является «афонским миссионером». Позднее, в своем письме от 26 августа 1934 г. о. Алексий отмечал то значение, которое имела для него тесная связь с обителью влмч. Пантелеимона: «На основании имеющихся у меня документов я являюсь Афонским миссионером здесь на Подкарпатской Руси. Свидетельство мое от Пантелеимонова монастыря взято в увагу и дает мне авторитет моего духовного звания здесь, особенно то, что я получил от монастыря в 1922 году, когда был на Афоне, удостоверение за № 39–17 августа 1922 года».[357] Удовлетворив просьбу братия Руссика, епископ Досифей (Васич) в 1923 г. возвел о. Алексия в сан архимандрита. В следующем году Владыка назначил его председателем Духовной консистории и настоятелем прихода г. Хуста.
Послание русского Свято-Пантелеимоновского монастыря к православным верующим Подкарпатской Руси послужило толчком, благодаря которому многие жители края захотели отправиться на Святую Гору Афон и стать там монахами. В результате к середине 1920-х гг. их в числе братии этого монастыря уже насчитывалось около 30 человек. Только в 1924–1926 гг. в обитель из Закарпатья прибыло 27 молодых послушников, а всего до начала 1930-х гг. — более 40 человек.
Это было подлинное спасение для русской святогорской обители, лишившейся после революции 1917 г. каких-либо связей с Россией и пополнения молодыми иноками и послушниками. Данная проблема была настоящим бедствием для монастыря, в котором подвизались преимущественно престарелые иноки. Старые монахи умирали, а на смену им не приходило новое пополнение. В этой ситуации Подкарпатская Русь оказалась спасительным мостиком, благодаря которому удалось уберечь Свято-Пантелеимоновский монастырь от окончательного упадка.
Также в обитель приезжало большое количество паломников из Закарпатья, которые подолгу оставались в монастыре, помогая братии в хозяйственных нуждах в качестве трудников, и, участвуя в уставных монастырских богослужениях. Пожив на Афоне несколько недель или даже месяцев и укрепившись духовно, они потом возвращались на родину, составляя актив местных православных общин. Их общая численность превышала сто человек.
Насельник Свято-Пантелеимоновского монастыря монах Василий (Кривошеин) — будущий архиепископ Брюссельский и Бельгийский в своем письме матери от 17/30 января 1932 г. так отзывался об иноках-закарпатцах: «О православном движении на Карпатах я хорошо осведомлен, ибо в нашем монастыре живет 21 монах из Карпатской Руси. Они бывшие униаты, много пострадавшие за Православие и непризнание унии. Все они сравнительно молодые люди (26–40 лет), из крестьян, очень ревностные православные и хорошие монахи. К нам они поступили в 1922–28 гг. и продолжали бы поступать и сейчас, если бы греческое правительство не запретило бы им этого. Им просто отказывают в визе! А помимо их поступления в Монастырь почти никого нет…».[358]
В числе пополнивших братию Свято-Пантелеимоновского монастыря карпатороссов были: прибывший в 1923 г. иеродиакон Давид (Цубер, в схиме Димитрий), который в течение многих лет был представителем монастыря в Священном Киноте и Священной Эпистасии, а в 1934–1945 и в 1956–1972 гг. исполнял послушание эконома; принятый в братию 4 июня 1924 г. схиархимандрит Гавриил (Легач), служивший с 1965 г. наместником, а в 1971–1975 гг. — настоятелем обители; приехавший в августе 1925 г. иеросхимонах Серафим (Текза), исполнявший послушание казначея, заведовавший монастырской аптекой, больницей и гостиницей; прибывший в августе 1926 г. схимонах Иоанн (Попович), около 20 лет заведовавший пасекой в метохе Крумица; принятый в братию 20 октября 1926 г. схииеродиакон Андрей (Чулей), с февраля 1943 г. несколько десятилетий заведовавший ризничной мастерской; эконом и представитель монастыря при Священном Киноте иеромонах Аввакум (Вакаров), соборные старцы иеросхимонах Матфей (Плещенец), монах Маркелл (Крец), монах Варлаам (Вакаров)[359] и др. Большинство из них в последующем внесли огромный вклад в дело сохранения русского Афона от полного исчезновения.
Однако приезд карпатороссов вызвал сильное неудовольствие греческих властей, обратившихся с жалобами в Константинопольскую Патриархию. В результате распоряжения Патриарха Василия III трехчленной комиссией Кинота было проведено расследование — не являются ли они униатами, но это подозрение оказалось опровергнуто. На запрос игумена Мисаила управляющий Карпаторусской епархией Сербской Церкви епископ Серафим (Йованович) 5 сентября 1928 г. сообщил, что находящиеся в составе братии Свято-Пантелеимоновского монастыря 16 ее уроженцев перешли в Православие в 1920–1921 гг., и должны считаться православными на законном основании.[360]
С 1928 г. по настоянию греческих властей закарпатцы больше не могли въезжать на Афон. После утверждения правительством Нового канонизма (устава) в 1926 г. и принятия Конституции 1927 г. греческие власти предприняли все меры для того, чтобы прекратить приток на Святую Гору славянских иноков. Новое положение юридически создало препятствия для пополнения святогорцев за счет негреков. Славянское монашество на Афоне не могло пополняться даже теми российских эмигрантами, что были готовы принять постриг. Вводились серьезные ограничения и для иностранных богомольцев: они теперь получали визу лишь на короткий срок.[361]
Таким образом в 1928 г. греческое правительство запретило выдавать визы закарпатцам, в связи с чем приезд на Афон новых послушников и монахов с Подкарпатской Руси в дальнейшем оказался невозможен. В этот период не смогли попасть на Святую Гору многие русины, отправлявшиеся в паломничество на Афон и планировавшие там принять монашество и остаться на послушании в Свято-Пантелеимоновском монастыре. Среди них дважды не был допущен на Святую Гору и будущий исповедник преп. Иов (Кундря) Угольский.
Над уже принятыми в братию русских обителей закарпатцами нависла угроза насильственного выселения с Афона. В 1929–1930 гг. Святую Гору вынуждены были покинуть 10 происходивших с Подкарпатской Руси насельников Свято-Пантелеимоновского монастыря: монахи Пахомий (Продан) из с. Чумалево, Мелетий (Рущак) из Хуста, Вячеслав (Щербан) из с. Билки, Малх (Демьян) из с. Велятино, послушники Василий Перегенец, Георгий Данча из с. Чумалево, Василий Бухало из с. Теребля, Петр Жадану, Дмитрий Розсоха и Михаил Немеш из Хуста. Под угрозой депортации с Афона находились и другие закарпатцы, но их право остаться на Святой Горе удалось отстоять.[362]
Большая заслуга в разрешении их пребывания принадлежит представлявшему в то время Свято-Пантелеимоновский монастырь в Киноте иеросхимонаху Сергию (Тютину). Он смог доказать, что карпатороссы — истинно православные верующие. В своем выступлении на заседании Константинопольского Священного Синода отец Сергий говорил: «Вся Европа знает, что угро-руссы полтора столетия боролись за свое православие и только насилием были вынуждены поминать имя папы при богослужении, и как только они освободились от Австрийской власти, сейчас же возвратились в Православие… Они сто лет боролись за Православие, и такие люди не могут не знать догматов. Патриархия должна радоваться, что 1, 5–2 миллиона униатов обратились в Православие».[363] Настойчивость иеросхимонаха Сергия имела успех, и Константинопольский Синод отказался от выдворения большинства карпатороссов с Афона. Вернувшиеся же в Закарпатье святогорцы активно занялись миссионерской работой.
На территории так называемой Пряшевской Руси — северо-восточной части Словакии, частично населенной русинами, инициаторами возрождения Православия были местные крестьяне, побывавшие на заработках в Америке и там перешедшие в него из униатства. Вернувшись на Родину после окончания Первой мировой войны, они принесли с собой идеи св. отца Алексия Тота (1853–1909), бывшего карпаторосского греко-католического священника, возглавившего обращение в Православие своих соотечественников в Америке.
В начале 1920-х гг. все православные приходы Восточной Словакии подчинялись архиепископу Пражскому Савватию (Врабецу), рукоположенному во архиерея 4 марта 1923 г. в Константинополе и находившемуся в юрисдикции Константинопольского Патриархата. В ведении Владыки Савватия в этот период также находилось большинство православных приходов в Подкарпатской Руси, где произошел раскол. Центральный исполнительный комитет православных общин этого края не признал его власть и выразил протест чехословацкому правительству, а председатель комитета Алексей Юлианович Геровский даже поехал в Константинополь к Патриарху Мелетию, которому заявил, что Карпаторосская Церковь протестует против вмешательства. В ходе этой встречи Патриарх безрезультатно пытался убедить Геровского в необходимости подчинения архиепископу Савватию, ввиду того что все сделано согласно желанию чехословацкого правительства.[364]
Летом 1923 г. Владыка Савватий пригласил себе в помощники в Чехословакию из Сербии русского епископа Севастопольского Вениамина (Федченкова), с которым был знаком еще до эмиграции, назначив его своим викарием в Подкарпатской Руси. 3 июля Архиерейский Синод РПЦЗ благословил переход Владыки Вениамина в юрисдикцию архиепископа Савватия. В конце августа епископ приехал в Прагу, а 15 сентября вместе с Владыкой Савватием в Закарпатье, сначала в Ужгород, а затем в Мукачево.[365]
Епископ Вениамин развил среди греко-католиков активную миссионерскую деятельность, и, согласно его воспоминаниям, число окормляемых им приходов постепенно увеличилось с 21 до 42, в то время как количество подчиненных с 1921 г. сербскому епископу Нишскому Досифию (Васичу) православных приходов Подкарпатской Руси осталось прежним — 14.[366]
Владыка Вениамин также активно рукополагал священников, как из местных жителей, так и из русских эмигрантов. Например, 13 октября 1923 г. он совершил иерейскую хиротонию эмигрировавшего с армией П. Н. Врангеля из Крыма народного учителя Георгия Евфимьевича Соколова. Отец Георгий в 1924 г. был возведен в сан протоиерея и до переезда в 1927 г. в Люксембург окормлял приходы в селах Подкарпатской Руси.[367]
Кроме того, епископ Вениамин убедил принять священный сан и в январе 1924 г. рукоположил во диакона и иерея русского эмигранта инженера, архитектора и иконописца Всеволода Владимировича Коломацкого, который стал главным строителем православных храмов в Закарпатье, Чехии и Словакии, возведя их за свою долгую жизнь более 90. Первые годы из-за отсутствия храмов ему «служить приходилось по домам и с опаской: униатские власти всячески препятствовали возрождению Православия, а самого отца Всеволода не раз арестовывали — все потому, что люди его полюбили и за ним шли. В его приходе было уже столько народу, что в частный дом он не вмещался». Первую церковь о. Всеволод построил в 1926 г. в с. Русское. В том же году он спроектировал и построил несколько деревянных храмов и других селах Мукачевского района, а затем каменный храм Покрова Пресвятой Богородицы в Ужгороде. В конце 1926 г. о. Всеволод был возведен в сан протоиерея, за 12 лет — с 1926 по 1938 гг. он построил в Подкарпатской Руси 18 церквей, при этом с 1933 г. также строя храмы в Моравии, а затем и в Восточной Словакии.[368]
Встретив острую конкуренцию со стороны Владыки Вениамина, епископ Нишский Досифей пытался перехватить инициативу и в июле 1923 г. обратился к главе русской Западноевропейской епархии митрополиту Евлогию (Георгиевскому) с просьбой направить в Закарпатье служившего в Праге епископа Бельского Сергия (Королева). Однако митрополит, стремясь избежать конфликта с чехословацкими властями, не выполнил этой просьбы. Архимандрит Алексий (Кабалюк), болезненно переживая «юрисдикционную войну», мешавшую миссионерской работе среди униатов, ездил в Белград к Сербскому Патриарху Димитрию с заявлением, что «они признают только его за своего верховного первосвятителя».[369]
Прослужив меньше года, — 20 апреля 1924 г. Владыка Вениамин был вынужден по требованию чехословацкого правительства оставить Закарпатье и 8 мая возвратился в Сербию. Причина этого заключалась в том, что в феврале 1924 г. между правительствами Чехословакии и Королевства сербов, хорватов и словенцев был заключен договор, по которому Православной Церкви в Подкарпатской Руси предоставлялась полная автономия и право иметь своего епископа, но в юрисдикции Сербского, а не Константинопольского Патриарха.[370]
Священноначалие Русской Православной Церкви за границей и в дальнейшем проявляло постоянный интерес к закарпатским делам. В связи с определением Архиерейского Синода РПЦЗ от 12 августа 1924 г. архиепископа Савватия 4 сентября письменно запросили: «…на каких основаниях был назначен в Карпатскую Русь Преосвященный Вениамин, какой титул был присвоен ему там, по каким причинам вынужден был оставить Чехословакию и состоялось ли его каноническое увольнение». В ответном письме от 15 сентября Владыка Савватий разъяснил вопрос о каноническом положении епископа Вениамина. Тем не менее, Синод 13 октября постановил принять сообщение архиепископа Савватия к сведению и представить данную им справку предстоящему Архиерейскому Собору «в случае, если Епископ Вениамин будет домогаться участия на Соборе».[371]