Архиепископ Гавриил (Чепур) также преподавал Закон Божий в Первой русско-сербской девичьей гимназии в г. Великая Кикинда (действовавшей в 1921–1931 гг. в здании бывшей венгерской гимназии), где имелась своя церковь. Ее настоятелями служили протоиереи Владимир Востоков, Иоанн Князев, Вениамин Коробов, иеромонах Иоанн (Максимович) и духовный писатель священник Василий Шустин. Законоучителем в гимназии также был протоиерей Милентий Аркадьевич Шаравский.
С 1929 г. имелась в Великой Кикинде и домовая церковь во имя свв. Кирилла и Мефодия при приюте для престарелых Российского общества Красного Креста в Югославии (существовавшем в 1929–1952 гг.). Первоначально обитателей приюта окормлял священник Василий Шустин. До своего закрытия русский приют несколько раз переезжал из одного здания города в другое. Последнее освящение храма на новом месте состоялось 29 октября 1939 г. при чинодействии Первоиерарха РПЦЗ митрополита Анастасия (Грибановского), протопресвитера Петра Беловидова и настоятеля Кирилло-Мефодиевской церкви архимандрита Никона (Ордовского-Танаевского, 1863–1950), бывшего Тобольского губернатора в 1915–1917 гг. В первой половине 1940-х гг. настоятелем храма служил священник Лев Шепель[905].
Церковь свв. Кирилла и Мефодия была приходской для всей русской колонии города. В 1920-е гг. преподавателем Закона Божия в сербской гимназии Великой Кикинды работал протоиерей Михаил Булгаков. В 1921 г. в городе проживало 207 русских эмигрантов, а в 1939 г. – 326. В городском архиве сохранилась часть документов русского приюта и несколько метрических книг прихода свв. Кирилла и Мефодия за 1931–1936 и 1942–1946 гг.[906]
В г. Вршаце Банатской епархии группа семей русских офицеров основала церковную общину и братство свт. Иоанна Златоуста. Еще в июле 1920 г. в этом городе разместилась эвакуированная из Кишинева санитарная походная больница Гербовецкой общины сестер милосердия Российского общества Красного Креста, позднее ставшая основой для создания городской больницы. С 1921 по 1932 гг. русская домовая церковь во имя свт. Иоанна Златоуста располагалась на квартире полковника Михаила Степановича Стахова (церковного старосты). Алтарные иконы для нее написал известный живописец Георгий Александрович Самонов и сам полковник М.С. Стахов. В 1932 г. вступивший на учрежденную тогда Банатскую кафедру Сербской Церкви епископ Георгий (Летич) предоставил в пользование русскому приходу старый храм Всех Святых у ворот городского православного кладбища[907].
Настоятелями этих русских храмов служили отец Зосима, архимандрит Мелитон, в 1935–1937 гг. – игумен Никон (Ордовский-Танаевский), а в 19371944 гг. служил упоминавшийся протоиерей Владимир Востоков, награжденный решением Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей от 21 июня 1941 г. золотым наперсным крестом[908]. Перед освобождением Вршаца от немецкой оккупации в сентябре 1944 г. о. Владимир покинул Югославию, и богослужения в русской церкви прекратились. Весь период ее существования постоянными членами церковного хора были Сергей Григорьевич и Глафира Ипполитовна Балицкие, Нина Александровна Лукина, Антонина Ивановна Рогаткина и Михаил Степанович Стахов. Следует также упомянуть, что до середины 1930-х гг. хором в сербском соборном храме Вршаца управлял русский регент Владимир Курагин, а в 1936–1941 гг. регентом собора и сербского певческого общества состоял иеродиакон Иоанн (в миру Иван Федорович Котов; 1904–1941), обладавший голосом редкой красоты (тенор). Протоиерей Владимир Голунский и иеродиакон Иоанн (Котов) работали преподавателями Закона Божия в сербских гимназиях Вршаца[909]. В 1921 г. в городе проживало 142 русских эмигранта, а в 1939 г. – 256.
В курортном городке Врнячка-Баня в 1921 г. поселились 414 российских эмигрантов, была открыта русская начальная школа. До своего назначения в Русскую Духовную Миссию в Палестине в местном сербском храме Пресвятой Богородицы службы для русской общины совершал епископ Белгородский Аполлинарий (Кошевой; 1874–1933)[910].
В г. Суботица русская община свт. Николая Чудотворца получила в свое пользование храм-часовню на православном кладбище. Ее настоятелем в 1930-е гг. был священник Александр Цуглевич. До начала Второй мировой войны общину также окормляли священники Арсений Филиппович и Александр Беликов (скончавшийся в Суботице в 1973 г.). До своего переезда в 1930 г. в Нови Сад регентом хора в сербском храме Суботицы был русский эмигрант Петр Моисеевич Таран. В 1921 г. в городе проживали 404 русских эмигранта, а в 1939 г. – 685. В период венгерской оккупации Суботицы настоятелем русской церкви служил священник Владимир Родзянко, но в 1944 г. она была разрушена бомбой.
В г. Сомборе русская община также имела в своем пользовании храм-часовню на местном православном кладбище. Эмигранты создали в нем новый иконостас, для которого написали иконы. Русского священника в городе не было, и настоятелем общины служил сербский архимандрит Стефан (Илкич), выпускник Киевской духовной академии, хорошо говоривший по-русски. В 1920-1930-е гг. регентами хора в сербском храме св. Георгия Победоносца в Сомборе были юрист Хрисанф Хрисанфович Зенкевич и Николай Капустин, который также управлял хорами местных сербского певческого общества ремесленников и сербского крестьянского певческого общества. Н. Капустин, священник Сергий Федоровский и Николай Соколов работали преподавателями Закона Божия в сербских средних учебных заведениях Сомбора[911]. В 1921 г. в городе проживали 137 русских эмигрантов, а в 1939 г. – 192.
Кроме упомянутых, были образованы русские церковные общины в Нише, Крагуеваце, Дубровнике, Любляне, Осиеке, Заечаре и некоторых других городах. В местах, где действовали трудовые отряды бывших военнослужащих Белой армии, существовали переносные церкви. В тех же русских колониях, где не имелось храмов, в дни церковных праздников эмигранты приглашали священников из других городов (таким образом, появилась особая категория разъездных батюшек). Там же, где не было и этой возможности, организовывались русские духовные хоры, певшие за богослужением в сербских церквах[912].
В Королевстве сербов, хорватов и словенцев были образованы два самостоятельных русских монастыря: мужской в Мильково и женский в Хопово с 70 монахинями бывшего Леснинского монастыря, переселившихся в 1920 г. в Сербию[913].
Пустовавший древний общежительный монастырь Введения во храм Пресвятой Богородицы в Мильково на Фрушкой горе (вблизи г. Лапово), основанный в начале XV в. св. деспотом Стефаном Высоким, 17 февраля 1926 г. оказался передан русским монахам во главе с бывшим послушником Оптиной пустыни, выпускником Пензенской духовной семинарии и Варшавского университета, воевавшим в Добровольческой армии, иеромонахом Амвросием (в миру Владимиром Зиновьевичем Кургановым, 1894–1933). Монашеский постриг он принял в сербском монастыре Петковица 22 марта 1923 г., в том же году был посвящен в сан иеродиакона, 14 октября 1923 г. – во иеромонаха, в 1928 г. возведен в сан игумена, а в 1932 г. – архимандрита. За короткий срок он превратил обитель в центр русской духовной жизни, хотя формально она находилась в ведении Сербской Патриархии[914].
Отец Амвросий не без успеха стремился возродить дух Оптиной пустыни за пределами России. Если в начале 1926 г. в Мильковском монастыре было лишь 6 насельников: иеромонах и 5 послушников, то летом 1930 г. – 19 человек братии: игумен, 4 иеромонаха, 4 иеродиакона, 6 монахов и 4 послушника, в их числе бывшие валаамские братья: иеромонахи Савватий (Крылов), Феодосий (Волков) и монах Варсава (Теплиничев). В 1933 г. в обители проживало уже 27 насельников, в основном выпускников богословского факультета Белградского университета, в том числе 5 сербов. Многие из них в дальнейшем стали известными деятелями Русской Православной Церкви Заграницей: архиепископ Сан-Францисский святитель Иоанн (Максимович), архиепископы Антоний (Бартошевич), Антоний (Синькевич), Никодим (Нечаев), Антоний (Медведев), епископы Леонтий (Бартошевич), Филипп (Гарднер), архимандриты Киприан (Керн), Савва (Струве), Никандр (Беляков), Феофан (Шишманов), Зосима (Валуев), игумен Лука (Родионов) и др.
В числе иноков обители также были будущий архиепископ Польской Православной Церкви Савва (Советов) и епископ Американской Православной Церкви Тихон. Духовником в монастыре служил схииеромонах Марк. Митрополит Антоний (Храповицкий) относился к о. Амвросию как к своему ученику и вел постоянную переписку с ним. Владыка Антоний неоднократно приезжал в Мильковский монастырь, последний раз в 1935 г.[915]
Архимандрит Амвросий стремился передать оптинскую традицию и сербам, поэтому охотно принимал в Мильковский монастырь сербских молодых людей, прежде всего окончивших богословский факультет Белградского университета. Мильково было и местом притяжения для участников движения богомильцев, активно посещавших его в летние месяцы, а также жителей окрестных деревень. В одной из этих деревень – Гложане была устроена странноприимица для приема паломников, так как не все могли найти приют в монастыре. Богомильцы считали о. Амвросия, принявшего в апреле 1933 г. постриг в схиму, «живым святым» или, по меньшей мере, праведником. Сразу после кончины схиархимандрита, последовавшей 30 мая 1933 г., один из сербских монахов написал его житие, а другой – икону[916].
Новым настоятелем монастыря стал духовный сын о. Амвросия игумен Лука (в миру Виктор Вячеславович Родионов). Отец Лука не только возглавлял Мильковскую обитель, но и был духовником женской общины Святого Креста, а позднее основал вблизи Джердапского ущелья преимущественно сербский женский монастырь Нимник[917]. Правда, после смерти схиархи-мандрита Амвросия постепенно начались конфликты с местным сербским населением, вызванные нерешенностью споров о правах на землю, занимаемую обителью, в результате чего в 1936 г. братия Мильковской обители была вынуждена переселиться в старинный сербский монастырь Туман, расположенный у Джердапского ущелья и местечка Голубац, вблизи югославско-румынской границы (Браничевская епархия)[918].
Ко времени появления русских иноков в Югославии многие монастыри там пустовали или имели двух-трех насельников, поэтому принимавшие сербов русские обители стали важным фактором распространения воспитанного в лучших православных традициях монашества. Так, например, иеромонах Тадей (Штрбулович (1914–2003), самая значительная аскетическая фигура в Сербской Церкви социалистического и постсоциалистического периода, получил свое монашеское воспитание в Мильково.
Главной русской обителью в Югославии был широко известный в России Свято-Богородицкий Леснинский женский монастырь, основанный определением Святейшего Синода от 25 апреля 1884 г. в посаде Лесно Седлецкой губернии (Холмская Русь) в качестве монашеской общины, преобразованной в июле 1889 г. в монастырь. В 1915 г. значительная часть насельниц обители ввиду приближения немецких войск эвакуировалась в Петроград, в 19161917 гг. переехали в Жабкинский монастырь Бессарабии. В августе 1920 г. сестры Леснинского монастыря переехали по приглашению принца-регента Александра I при содействии митрополита Евлогия (Георгиевского) и епископа Нишского Досифея (Васича) из занятой румынами Бессарабии в Королевство сербов, хорватов и словенцев. 70 монахинь во главе с основательницей монастыря игуменией Екатериной (в миру графиней Евгенией Борисовной Ефимовской, 1850–1925), которую после ее смерти – 15/28 октября 1925 г. сменила игумения Нина (в миру Наталья Григорьевна Косаковская), сначала поселились в монастыре Кувеждин, а затем – в предоставленном им по решению Священного Архиерейского Синода в ноябре 1920 г. пустовавшем сербском монастыре во имя свт. Николая Чудотворца в Хопово, на Фрушской горе, в области Срем.
Из переписки ряда министерств Королевства сербов, хорватов и словенцев видно, что их привлекла возможность использовать леснинских сестер для социальной деятельности, прежде всего для окормления сирот. Впрочем, министр социальной политики писал 1 июля 1920 г. в Министерство по делам религии, что помимо ухода за детьми, монахини «также будут прилежно работать над духовным обновлением нашего народа»[919].
В основанном в 1496 г. святым владыкой Максимом Бранковичем Хоповском монастыре хранилась рака с мощами убитого в 306 г., во время гонений на христиан, святого великомученика Феодора Тирона. Инокини привезли в Хопово чудотворную Леснинскую икону Божией Матери и часть мощей преподобного Афанасия Брестского (XVIII в.). На попечении сестер находился большой детский приют, где к 1941 г. воспитывалось 35 детей от трех до десяти лет (часть сирот из-за нехватки места разместили в соседнем женском монастыре Кувеждин). Приют существовал на средства государственной Комиссии по делам русской эмиграции, выделявшиеся через специальный комитет княгини Елены Петровны. Всего за 20 с лишним лет через хоповский приют прошло, по разным сведениям, от 500 до 1500 сирот, сербов и русских[920].
Настоятелем старинного (XVI в.) монастырского храма свт. Николая Чудотворца (у входа в который 19 октября 1925 г. похоронили игумению Екатерину) служил один из самых выдающихся пастырей русского зарубежья, друживший с архимандритом Юстином (Поповичем), протоиерей Алексий Нелюбов (1879–1937), духовниками с 1933 г. – изгнанные с Валаама в 1926 г. за приверженность старому стилю иеромонахи Никандр (Беляков) и Тимолай (Пастухов). Влияние Хоповского монастыря еще более усилилось в начале 1930-х гг., когда его духовником некоторое время был русский афонский старец схиархимандрит Кирик (Максимов). Отец Кирик (просивший югославского короля Александра взять под свое покровительство русские обители Афона) подолгу жил в Хоповском монастыре, который под его влиянием получил определенные афонские черты[921].